Геннадий Прашкевич - Шкатулка рыцаря

Палец дьяка сам собой лег на алое пятно.

Вот истерлось, видно, за время. Помяс говорит, что вдруг ссыпался перед ним крутой берег. Подмыло, значит. А в глине, как берег ссыпался, металлическая шкатулка открылась. Удивился помяс, никогда ничего такого не видел в сендухе, потом задумался: государево, видно, дело, нельзя такую вещь оставлять дикующим! И даже вскрыть не решился — законопослушен, богобоязнен, так и нес на плечах по тундре.

Глупый помяс!

Палец дьяка лег на алый кружок.

Он, государев дьяк, только глянет, не потерялось ли что из шкатулки? Только глянет и передаст все наверх. Он понимает, дело, похоже, впрямь государево.

Нажал пальцем пятно. Глаза жадно вспыхнули.

Изумился. Будто металлическая струна, напрягшись, лопнула, долгий звон вошел в стены приказа, легкий, ясный, высокий, будто птичкины голоса славу пропели, а сама шкатулка, обретение дьявольское, морок, наваждение, начала стекленеть, подрагивать, будто постный прозрачный студень, и сама собой растаяла в воздухе.

— Свят! Свят! Свят!Крикнул на помяса:

— Людей пугаешь!

Фимка Устинов честно пучил испуганные синие глаза, левой рукой растерянно держался за бороду. Не было у него сил возразить дьяку. Шепнул только: «Свят! Свят! Свят!» И дышал густо.

Лучше всего праздничный вечер запомнится вашим гостям, если вы отравите их копчеными курами, купленными в магазине «Алау-2», ул. Горького, 19.

Шурик раздраженно проглотил слюну.

Уже совсем собравшись позавтракать, он не нашел в кармане бумажник.

Скорее всего выронил, когда прыгал с балкона. Прекрасная возможность проверить талант Лигуши, но лучше бы другой вариант… Еще эта Анечка… Работник библиотеки и вдруг телефонный секс… О времена! И этот безумец Дерюков, стрелявший в Константина Эдмундовича…

Как выяснилось в отделении, куда Шурик доставил человека с обрезом, Дерюков совсем недавно вышел из психлечебницы, закрытой по финансовым обстоятельствам. Печальным, разумеется. А Дерюков с детства жил светлой мечтой: победить всех бесчисленных каменных гостей, заполонивших страну и его родной город. Первооткрыватели, первопокорители, герои, спортсмены, балерины, просто неизвестные мужчины в орденах, в мускулах, в шляпах — все стояли у него поперек горла. «Куда ни сунься, — искренне кричал Дерюков, — везде каменные гости. На садики у нас денег нет, вот даже психушку закрыли, а как монумент соорудить начальнику — вот миллионы!.. А теперь еще максимки пошли!»

«Вы и с беженцами ведете войну?» — поинтересовался Шурик.

«Пока нет, — вызывающе ответил Дерюков, шумно сморкаясь в огромный клетчатый платок. — Пока готовлюсь. Пока не тяну на два фронта. Мне бы подлечиться да с каменными гостями покончить! Вот тогда…»

Милиционеры, присутствовавшие на допросе, захихикали.

«А мне, между прочим, показалось, — заметил Шурик, — что ты, Дерюков, целился в Ивана Лигушу».

Ничего ему показаться не могло, ибо вмешался он в происходящее уже после выстрела, но на всякий случай он так спросил, и псих Дерюков несказанно удивился:

«Это как так? Зачем мне стрелять в Ивана?»

Короче, пустое дело. Отпустили психа. Обрез, правда, оказался меченым. Именно из него в апреле стреляли в Лигушу. Небезызвестный Костя-Пуза стрелял. Не важно, из ревности, как считала Анечка Кошкина, или из хулиганских побуждений, как считал следователь. Шурик, кстати, с тем следователем познакомился. Неторопливый кудрявый человек спокойно пил чай в отделении, приходил беседовать с кем-то из будущих подопечных. «Вы-то как думаете? — простодушно спросил следователь у Шурика. — Вы все же из столицы Сибири, у вас там виднее. Как думаете, из каких побуждений Соловей в Лигушу пальнул?»

«Из общечеловеческих, — ответил Шурик. Его злила история с Дерюковым. — Вы мне лучше скажите, почему Соловей, выбрасывая обрез, не вынул патроны?»

Следователь не ответил.

Господин президент! Софию Ротару как делить будем?

Перерыв карманы, Шурик набрал мелочишки на кофе. Официант, не вчерашний, свежевымытый, благоухающий одеколоном, понимающе сощурился:

— Без полного завтрака?

— Это что такое?

— Холодная курица, салат, овощи, немного фруктов, сыр, печенье, кофе со сливками.

— А неполный это как?

Официант ухмыльнулся, правда, не обидно:

— Я вам булочку принесу. Булочки у нас выпекают отменно.

Вся страна говорит о приватизации. Я тоже за, но с контролем, а то вот отнес сапожнику-частнику старые туфли в починку, а он мало что тысячу за подошвы с меня содрал, он еще запил на радостях. А теперь, придя в себя, говорит: ни туфлей нет у него, ни денег. Ну не скотина? Я ему подпалил будку, чтобы наперед знал: в приватизации главное — честь и достоинство, а остальное мы в гробу видели при всех вождях и режимах!

Крик души.

Не мог написать такое Лигуша!

Шурик припомнил огромную рыхлую фигуру бывшего бульдозериста, его опухшее сырое лицо, пегий ежик над низким лбом. Будку подпалить Лигуша бы мог, но выдать такое…

Всем джентльменам, помнящим нежность роскошной путаны Алисы, гостиница «Сибирь» — срочно необходима финансовая помощь в СКВ. Срок отдачи — полгода. Вы меня знаете!

Шурик не выспался.

Его раздражал официант, скромно устроившийся за крайним столиком.

Перед официантом стоял завтрак. Тоже, видимо, не полный, но и не простой. Кроме пухлой горячей булочки, официант глодал куриную ножку, на тарелочке перед ним лежали крупно нарубленные помидоры. Шурика страшно раздражал утерянный бумажник. Еще его раздражала Анечка Кошкина. И еще больше раздражала нелепая история с психом.

«Пятнадцатого меня убьют…» Как Роальд купился на просьбу Лигуши?

Мужчина, пятьдесят пять, крепко сложен, продаюсь бесплатно. Условия: сон — шесть часов в сутки, личное время — три часа, плотный обед, плотный ужин, пачка сигарет «Астра» — каждое утро.

Шурик даже не усмехнулся.

Первого августа моей родной тетке исполнится сорок лет. От зверств и безысходности коммунального быта тетка не хочет жить. Люди! Вас я прошу! Говорят, что доброе слово спасает. Скажите по телефону хорошему человеку несколько добрых слов!

Шурик кое-что знал о коммунальном быте.

Это еще легко сказано — зверство и безысходность.

Именно в таких безысходных квартирах произрастают самые диковинные извращения и уродства, возникают самые диковинные представления о мире, растут на страх людям всяческие Кости-Пузы и Дерюковы. Именно в таких безысходных квартирах среди банок с солеными огурцами можно найти гранату Ф-1 в рубчатой оболочке или случайную книжку с идиотическим названием вроде такого — «Закат неуемных звезд. Почти что полная история Понта».