Григорий Адамов - Тайна двух океанов

Была ли судьба, жизнь или смерть советского мальчика тем «крайним случаем», который предусматривала инструкция высшего командования?

После короткого колебания боевой командир принял решение, которое подсказали ему советские чувства: горячая любовь к людям и постоянная забота о них. Однако, прежде чем нажать кнопку к подъему на пульте центрального поста управления, капитан Воронцов обеспечил безопасность корабля всеми имевшимися в его распоряжении мерами. Инфракрасный разведчик вновь вырвался из борта подлодки и начал кружить вокруг нее, поднимаясь по спирали к поверхности, выскакивал в воздух и непрерывно пересылал на экран центрального поста подлодки изображения всех встречающихся на его пути предметов — обломков крушения, рыб, водорослей и даже прозрачных медуз. Все говорило о полнейшей пустынности океана и неба, спокойствии и безопасности. И лишь тогда показался на поверхности океана «Пионер»…

Еще работали пневматические рычаги, вгонявшие нижнюю крышку люка в его гнездо, а подлодка, закончив спасение мальчика, уже стремительно погружалась в спокойные, безопасные глубины, ложась на свой курс. В госпитальном отсеке над телом мертвенно-бледного безжизненного Павлика склонился зоолог и врач подлодки Арсен Давидович Лордкипанидзе.

Счастье Павлика заключалось в том, что старший радист Плетнев принял из Ленинграда и передал капитану Воронцову шифрованную радиограмму лишь через час после того, как подлодка сняла мальчика с айсберга. Именно этот час спас ему жизнь.

Радиограмма была от Главного штаба морских сил и содержала чрезвычайно важные сообщения.

Органы Управления государственной безопасности установили, что одна иностранная держава, заинтересованная в ослаблении обороны наших дальневосточных берегов, неизвестным образом узнала маршрут «Пионера» и ее тайные агенты намереваются уничтожить подлодку во время ее остановки в Гибралтарском проливе или в другом удобном пункте ее маршрута. Поэтому Главный штаб предлагает капитану Воронцову идти во Владивосток, не останавливаясь в Гибралтарском проливе, и не через Индийский океан, а вокруг мыса Горн и через Тихий океан, держаться в течение всего пути на больших глубинах, соблюдать полную секретность, ничем не обнаруживая себя. Это изменение маршрута должно повлечь за собой и перестройку плана научных работ экспедиции. Однако Главный штаб подтверждает, что при всех обстоятельствах срок прибытия подлодки во Владивосток остается неизменным — двадцать третье августа.

Не могло быть сомнения, что, если бы капитан Воронцов получил эту радиограмму немного раньше, он медленно удалился бы от места гибели «Диогена», возле которого собралось так много судов и где малейшая случайность могла обнаружить присутствие «Пионера». Нетрудно себе представить, какая участь ожидала бы Павлика в этом случае…

Командир подлодки стоял в коридоре и внимательно перечитывал листок бумаги с расшифрованной радиограммой. Радист Плетнев, маленький, сухой, с темным, сморщенным, как сушеная груша, лицом, стоял перед командиром. На левой руке у него не хватало двух пальцев — память о длительной зимовке на одном из дальних островов Советской Арктики и о трагической встрече там с белой медведицей и двумя медвежатами — впрочем, более трагической для этой медвежьей семьи, чем для Плетнева.

Радист терпеливо ждал распоряжений командира. Стены коридора и выходящие в него с обеих сторон двери под мягким светом электрических ламп матово поблескивали лаком своей темно-красной полировки. Узорчатая каучуковая дорожка тянулась по полу. Из нескольких круглых люков, вырезанных в полу и огражденных легким полукругом перил, вырывались столбы яркого света и доносился тихий, шелестящий шум работавших машин.

Командир повернул наконец к Плетневу озабоченное лицо:

— Распорядитесь, пожалуйста, немедленно созвать ко мне командный состав подлодки и пригласите начальника научной части. И сами, конечно, приходите.

— Есть, товарищ командир, созвать командный состав, начальника научной части и самому прийти!

Через несколько минут, вызванные условными сигналами из своих кают, диспетчерских, из разных отсеков подлодки, один за другим торопливо проходили в дверь командирской каюты первый помощник капитана старший лейтенант Богров, главный электрик военный инженер второго ранга Корнеев, начальник акустической части лейтенант Чижов, начальник научной части профессор Лордкипанидзе, комиссар Семин, старшина водолазов Скворешня и, наконец, Плетнев.

Каюта командира состояла из двух частей. Левая, отделенная портьерой, служила спальней. В правой части, более обширной, посередине находился большой рабочий стол. В углу на небольшом столике помещалось несколько главнейших навигационных приборов, автоматически показывавших то же самое, что и приборы в центральном посту управления. В другом углу — шкафчик автономной сети освещения. Тут же стояли шкафы, наполненные книгами. Стены были увешаны большими картами рельефов дна Атлантического, Тихого и Индийского океанов. На меньших картах были показаны горизонтальные и вертикальные разрезы океанов с линиями одинаковых температур, солености, плотности, карты вертикальных и горизонтальных течений, господствующих ветров.

Все уже уселись вокруг стола на легких удобных стульях, однако капитан, не приступая к делу, продолжал с нетерпением посматривать на дверь.

— Где же главный механик? — обратился он наконец к Плетневу.

— Сказал, что идет немедленно.

Дверь отодвинулась, и в каюту вошел, слегка согнувшись под входной аркой, высокий, ширококостный, сутулый главный механик Горелов.

Его большая голова и длинное, худое, со впалыми щеками лицо были гладко выбриты. Это делало особенно заметными выступающие острые скулы и угловатые челюсти. Под густыми бровями глубоко запрятались черные сверкающие глаза. Большие уши, словно крылья летучей мыши, оттопыривались по сторонам длинного гладкого черепа.

— Прошу извинения, Николай Борисович, — проговорил он глухим голосом, пробираясь к свободному стулу у стены. — Меня задержали по дороге к вам.

Капитан кивнул головой.

— Так вот, товарищи, какое дело, — начал он, — я получил сейчас приказ Главного штаба. Согласно этому приказу, маршрут подлодки значительно меняется. Через Гибралтар она не пойдет.

Все молча и с удивлением смотрели на капитана.

— Не пойдем к Гибралтару? — удивленно спросил зоолог.

— Что такое? — с недоумением и некоторой растерянностью спросил Горелов.

Впрочем, уже в следующее мгновение он равнодушно рассматривал ногти на своих длинных пальцах.