Михаил Каришнев-Лубоцкий - Гнэльф

– Спасибо… Вы, разумеется, правы… – Аркадий Борисович выдержал паузу и нетерпеливо проговорил: – Вы свободны, молодой человек.

– Ничего, я не тороплюсь. – Эд махнул рукой: – Я готов помогать вам и дальше.

Он откинул крышку ящика и выхватил оттуда пистолет:

– Нам все известно, профессор! Или вы сейчас же сотрете всю лишнюю мазню в его голове, – он снова кивнул в сторону Глеба, – или я продырявлю вас насквозь!

– Дырявить буду я, – нарушил свое молчание Кудашев, – клянусь, мне за это ничего не будет!

Гейзеровский покосился на Ирочку Лапину и зло процедил сквозь зубы:

– Предательница!

– Но не убийца! – с жаром воскликнула молодая женщина и бросилась к столу, в котором лежал револьвер профессора.

– Где гнэльф? – спросил Аркадий Борисович, обращаясь сразу ко всей тройке «налетчиков». – Он мое изобретение…

– Мик – изобретение?! – Эд ни на шутку обозлился: – Еще одно оскорбление в адрес моих друзей, и я продырявлю вас насквозь!

– Это я уже слышал, – сухо заметил Гейзеровский. – Хорошо, я сотру излишнюю информацию в мозгу Глеба Кудашева.

– Но только лишнюю! – спохватился Глеб. – Ирочка, проконтролируй это, пожалуйста!

Он взял у Ирины револьвер не известной ему системы и навел его на профессора.

Когда все было готово для процедуры снятия информации, Аркадий Борисович преувеличенно вежливо показал Глебу на выдвинутый из агрегата ящик:

– Прошу ложиться!

Глеб послушно выполнил указание профессора. Ирочка прикрепила к его голове датчики, и Гейзеровский задвинул ящик обратно в агрегат. Потом нажал одну из клавиш компьютера, и на дисплее засветились ярко-зеленые бегущие змейки.

И в этот момент Эд позволил себе немного расслабиться. Задрав голову вверх, он начал рассматривать гудящую и мигающую разноцветными огоньками аппаратуру, стоявшую на шкафах. Этим и воспользовался профессор. Он ловко сделал Эду подсечку и кинулся в коридор. За ним, поднимаясь с пола и выкрикивая слова проклятий, бросился незадачливый часовой.

В клинике было пустынно в этот вечерний час, но это вовсе не означало, что там не было никого. Профессор, как вихрь, налетел на подвернувшегося ему на пути старика Бабошкина, и тот подвез его на своей коляске до самого конца коридора. Он, может быть, доставил бы доктора и на нижний этаж, но Гейзеровский почему-то в последний момент вцепился в перила лестницы и остановил стремительный бег инвалидной коляски. По дороге старик успел поинтересоваться у профессора, не видел ли тот вчерашний матч футболистов. И когда узнал, что его любимый лечащий врач пропустил захватывающее зрелище, горестно покачал головой:

– Наши продули, док! Теперь я должен отдать соседу бутылку пива!

– Прощайте… Извините… – прошептал Аркадий Борисович, неуклюже слез с колен старика и кинулся вниз по ступенькам.

Не успев затормозить в конце коридора, Эд налетел на инвалидную коляску и вместе с Павлом Мартыновичем помчался следом за коварным профессором. На лестничном марше Эд изловчился и оттолкнулся от стены ногой. Коляска запрыгала дальше вниз.

– Ого! – воскликнул старик, цепко держась обеими руками за поручни. – Вот это встряска! Но у меня есть сомнение… У меня есть сомнение, что это не та встряска, о которой говорил наш док!

Съехав на первый этаж, коляска с двумя наездниками помчалась по вестибюлю. Наткнувшись на низенькую скамейку, привинченную к полу, коляска резко остановилась, и пассажиры вылетели из нее, как выпущенные из пращи. Но «приземлились» они удачно: оба упали на ноги и по инерции продолжили бег за удирающим от них Гейзеровским. Эд бежал, тяжело пыхтя и злясь на себя и на коварного профессора. Зато Бабошкин мчался по вестибюлю с радостными воплями:

– Док, я встал на ходули!.. Док, я бегу!.. Док, постойте же!..

В этот момент из-за угла вынырнул электрокар, груженный ящиками с овощами и фруктами. Гейзеровский на бегу схватил дыню и запустил ее в ненавистного Эда. Тот, поймав тяжелый продолговатый снаряд, сердито бросил его назад через плечо. Бабошкин принял передачу и снова завопил:

– Док! Где наши ворота?!

Профессор ему не ответил. Он только схватил бачок для мусора и швырнул его в проклятого преследователя. Эд поймал и бачок и тоже кинул его, не глядя, назад.

– Игра с двумя мячами! – заорал Павел Мартынович, принимая и эту подачу. – Док, это не по правилам!

Но Гейзеровский не слушал вопли старика. Он с размаха влетел в турникет и, по инерции сделав полный круг, вновь оказался в вестибюле. Эд, отстававший от него на две – три секунды, повторил маневр доктора с турникетом и бросился догонять профессора. Увидев, что кто-то из сотрудников клиники входит в кабину лифта, обезумевший врач кинулся за ним. Эд – тоже. Парню повезло: дверцы лифта захлопнулись за его спиной. А вот Бабошкин остался в вестибюле.

– Придется идти пешком… – вздохнул он и поставил бачок на место. – Или подождать лифт?..

Вдруг его осенило:

– А зачем я стану подниматься наверх?! Пойду-ка я лучше домой!

И он, подкидывая в руках, как футбольный мяч, увесистую дыньку, уже неспеша направился к турникету.

Глава тридцать вторая

– Вам на какой этаж, Аркадий Борисович? – спросил сотрудник клиники, собираясь нажать на кнопку лифта.

– Все равно… – тяжело продышал профессор.

Сотрудник пожал плечами и обратился к Эду:

– А вам, уважаемый?

– Мне туда же, – ответил Эд.

– Ну, а мне на третий! – сердито сказал медик и нажал на кнопку.

Удивительное дело, но вся тройка пассажиров лифта вышла на третьем этаже. Оттолкнув случайного попутчика в сторону, Гейзеровский и Эд помчались в лабораторию. Дверь в нее не была заперта, и они влетели в помещение, где их поджидали, уже закончившие процедуру стирания излишней информации, Глеб Кудашев и Ирина Лапина.

– Убирайтесь отсюда, или я вызову милицию! – прохрипел профессор.

– Пожалуйста, вызывайте. – Глеб протянул ему телефонную трубку.

Гейзеровский опустил голову:

– Чего вы еще добиваетесь?

– Чтобы вы не трогали Малютку Мика! – объяснил ему Эд.

– Но он – мое изобретение! Я должен продолжить научный эксперимент! – прорычал профессор сквозь зубы.

– У доктора здесь, – Эд постучал указательным пальцем по лбу, – явно излишняя информация. Она может принять шизоидальную форму.

– Она ее уже приняла, – буркнул Глеб, – но ничего: мы поможем профессору от нее избавиться, – и он достал из-за пазухи револьвер Гейзеровского.

Профессор побледнел, медленно повернулся к двери и шаркающей походкой направился к ней. Но через мгновение раздался негромкий выстрел, и Аркадий Борисович, схватившись за собственный зад, застыл на месте. А потом упал в руки, успевших подхватить его, молодых парней.