Кир Булычёв - «Если», 1998 № 04

Правда, Дедал иногда раздражался оттого, что в лабиринте нипочем не встретишь ничего по-настоящему нового. Но старый друг лучше новых двух, и, учитывая, что получилось в итоге, цена за отсутствие новизны была невысока.

Царь Минос жил в новом дворце, который Дедал возвел внутри лабиринта. Результат оказался столь впечатляющим, что вобрал в себя все описательные и начертательные материалы на миллионы миль и тысячи лет во всех направлениях.

К несчастью, Миносу не удалось заполучить дворец в свое полное распоряжение, как планировалось первоначально. Явился с визитом Зевс и без промедления решил, что в тех случаях, когда уезжает с Олимпа, будет останавливаться именно здесь. Попросил Миноса выделить ему жилплощадь и даже предложил арендную плату. Ну как было отказать?

— Может, я иной раз заявлюсь с друзьями, — предупредил Зевс.

— О чем речь, — отозвался Минос. — Чувствуйте себя, как дома.

— Так и будет, — пообещал Зевс.

И поселился в комнатах прямо над апартаментами самого Миноса, откуда открывался вид на Фонтан невинных младенцев и Форум в Риме, дворец Бобур и секс-шопы на улице Сен-Дени в Париже. Убранство комнат Зевс переделал по-своему, устроив там бар с коктейлями и кегельбан. Обнаженные до пояса нимфы разносили сосиски и пиво под звуки музыки в стиле кантри. По мнению Миноса, комнаты Зевса отличала полная безвкусица. На одной из стен, над бильярдным столом, появились даже допотопные оленьи рога — подарок Аида, который долго рыскал по лавкам, прежде чем отыскал нечто подходящее.

Аид приходился Зевсу братом. Миносу он ничуть не нравился. Это был мрачный тип, расположенный к морализированию и очень жестокий. Правителю подземного царства такой характер, может, и подходил, но каково иметь такого типчика родным братом!

Сидя в тронном зале, Минос слышал над головой басовые раскаты грома. Значит, Зевс только что успешно сбил очередную кеглю. Сей подвиг сопровождался взрывами гомерического хохота. Минос испустил вздох, заскрежетал зубами и передвинулся к окну. Внизу по широким мощеным тротуарам текла толпа — пожиратели огня, мимы, клоуны, маги, ораторы, музыканты. Раньше Миносу чудилось, что они могут его развлечь. Теперь ему хотелось, чтоб они убрались подальше.

Конечно, никуда они не уйдут. Они — и развлекатели, и развлекаемые — жили по соседству. Осточертели хуже некуда, и винить некого, кроме самого себя.

Вскоре после постройки дворца Минос обратился к Дедалу с просьбой обеспечить ему новое население: старое-то сгинуло при гибели Атлантиды, и должен же кто-нибудь оживлять город своим присутствием, придавать ему краски! Дедал, как всегда, спешил, обремененный кучей других забот, и попросту взял первое, что подвернулось под руку, а именно — парижан XX века. Честно говоря, Минос имел в виду нечто совсем иноё. Скажем, он подумывал, что было бы недурно обзавестись андскими индейцами или жителями острова Бали, а может, эскимосами. Но как-то не удосужился упомянуть об этом, и теперь не находил в себе духу просить Дедала забрать парижан обратно: мастер-строитель и так пустился во все тяжкие, чтобы заполучить их.

Пропажа населения Парижа не прошла незамеченной на Земле XX века, и особенно во Франции. Новому французскому правительству пришлось действовать решительно и быстро. Было выпущено заявление, утверждавшее, что парижане исчезли в результате аномалии, которая никоим образом не повторится вновь — такова уж природа аномалий. Это вполне удовлетворило всех, кроме группки экстремистов — сторонников теории международного заговора. Не прошло и года, как Париж был заселен заново. Людей ввозили из других районов Франции, а также из Африки, из Карибского бассейна и Юго-Восточной Азии. Вскоре городская жизнь забурлила, как обычно.

Что же касается похищенных парижан в Кноссосе, то они приспособились к своему новому положению без большого труда. Прежде всего, Кноссос во всем походил на Париж, если не считать ассирийских туристов, которых многие ошибочно принимали за американцев. Кроме того, Минос даровал всем жителям бесплатный отпуск в роскошных отелях в недалеких висячих садах Вавилона и тем доказал превосходство просвещенной монархии над любыми разновидностями демократии.

Жизнь в Дедаловом лабиринте — форменный сумасшедший дом. Тесей очутился на пыльной белой проселочной дороге, в тени одинокого оливкового дерева. Слева виднелась гряда невысоких гор. Он присмотрелся внимательнее: что-то с этими горами было не так. Потом он понял, что именно. Горы медленно приближались к нему. Или он сам медленно приближался к горам. Или горы и он двигались навстречу друг другу.

Оливковое дерево принялось пятиться как от него, так и от подступающих гор. И вдруг ближайший холм тоже пришел в движение и ринулся к нему. Изучив ситуацию, герой хотел было уклониться. Но куда денешься, когда за тобой охотится холм? Бежать? Но как убежать от мчащейся на тебя лавины, от стада слонов? Тесей остался на месте. Героизм дается легче всего, когда ты труп. А пока ты жив — что прикажете делать?

Он удивился, когда холм подобрался, как мощная океанская волна, и проплыл под ним, вместо того чтобы накрыть его и раскрошить плоть и кости в порошок. На Тесее были теннисные туфли, однако он приподнялся на них, как на доске для серфинга, на одну восьмую дюйма над булыжниками, гравием, песком, скорлупками раковин, окаменелостями, сигаретными окурками и над всем прочим, из чего состоит холм. И когда сошел с выдохшегося холма, то был благодарен судьбе, что остался обутым.

Тесей сразу же сообразил, что его занесло на один из Дедаловых экспериментальных участков. В данной точке пространства-времени лабиринт можно уподобить рядам самодвижущихся дорожек, как в аэропорту. Горы, деревья, озера и сам Тесей размещены на смещающихся поверхностях, которые то надвигаются, то отступают, то кружат одна вокруг другой в соответствии с законами, которые Дедал изобрел, но объяснять не стал, следуя древнему изречению, что тайны оставляют ощущение приятной глубины, а истолкования всегда отдают банальностью.

Смещающиеся поверхности не сталкивались — взаимодействие между ними до поры исключалось, допускалось лишь преходящее наслоение. Впечатление этот участок лабиринта, участок наслоений, производил волшебное, упоительное. Тесею очень нравилось, как самые разные вещи вдруг появляются ниоткуда, наступают на него, а потом удаляются. Вот подплыл и проплыл целый замок, и на бастионах было полно людей — они помахали ему, как самые нормальные туристы. А затем он — без предупреждения — попал в трясину.