Максим Хорсун - Рождение Юпитера

Как только он это произнес, под сводом галереи зазвучал струнный перебор. Шелли и командир переглянулись: не могло такого быть, чтобы в сердце Пирамиды не оказалось ни души! Обманчивая акустика просторного помещения сбивала с толку. Шелли заметался: он заглянул в один проход, затем в другой – от ствола галереи ответвлялось множество коридоров. В конце концов, он оказался на пороге зала, погруженного в непривычное для глаз, сиреневое свечение плавающих бра.

Там стояло низкое полукресло. В полукресле сидела, подобрав ноги, маленькая девочка в черном платье. На коленях она держала сангиту. На детских стульях, расставленных вокруг полукресла, восседали, демонстрируя разнообразие поз, мягкие игрушки.

– Кассандра! – окликнул девочку Шелли.

Девочка подняла бледное лицо. В светло-голубых, льдистых глазах мелькнуло облегчение: она узнала друга прайда и частого гостя Пирамиды. Прошли, правда, те времена, когда он и в самом деле был частым гостем… Из-за спинок стульев показались морды игрушечных зверей: сверкая бусинками глаз, Шелли изучали давно вымершие медведи, рогатые олени, ныне здравствующие кролики и мыши. Коричневый олень неуверенно поднял ногу и помахал Шелли копытом.

За спиной Шелли раздались гулкие шаги, и девочка снова опустила голову, едва не зарывшись курносым носом в серебро струн. Игрушки дружно ойкнули и забормотали что-то тревожное: в зал вошел, зацепившись при этом копьем за дверной брус, десантник. Вошел и застыл в замешательстве.

Указательный палец, украшенный кольцом в виде змейки с рубиновыми глазками, вновь скользнул по струнам. Под сводом зала повис тусклый минорный аккорд.

– Ничего не бойся, Кассандра, – обратился к девочке Шелли. Он подошел ближе и положил найденные в галерее рисунки на стул, рядом с оранжевым крокодилом, который догадался подвинуться. – Скоро эти люди уйдут, и ты продолжишь свои занятия.

Девочка не ответила: заскользила по грифу тоненькими пальцами. Она играла гаммы с механической точностью, надув от напряжения губки.

– Ты стала настоящим музыкантом, Кассандра. Такая взрослая…

Из галереи донесся голос командира:

– О благородный! Поступил новый приказ: взвод следует к верфи. Нас ждут на административном уровне. Ты покажешь дорогу? – Десантник заполнил собой проем двери. Бронзовая маска с застывшими капельками слез просканировала зал.

– Дитя не пострадало?

– На ваше счастье – нет, – ответил Шелли и попятился к выходу.

Ода! Он мог показать им дорогу!

Мимо колонн и стен с барельефами и горельефами, через пустые залы, где томились в жаровнях благовония, на открытую платформу подъемника, а затем вниз – в глубь Седны. Иногда им встречались люди: это были либо рабы, либо слуги. Они с опаской поднимались на верхние уровни Пирамиды, долг заставлял их вернуться к повседневным обязанностям. И те, и другие отвешивали мелкие сухие поклоны и спешили убраться с пути грохочущего железом отряда.

Интересно, кто из них позабыл увести маленькую Кассандру на безопасные подземные горизонты?

Полетят нерадивые головы, видит Солнце, обязательно полетят.

Вдоль тоннеля монорельса дул сырой ветер. Округлый свод облюбовали жмущиеся друг к другу биоэлектрические светляки. Из тоннеля пахло машинным маслом, а от светляков – ненавязчивой химией. Десантники организованно заняли вагон, вытеснив наружу двух ошеломленных рабов. Перед этим – само собой – они минимизировали копья, превратив их в остроконечные, тяжелые дубинки. Шелли прижали к боковой панели: было тесно, ни вздохнуть. У уха жужжал сервомеханизмами доспехов великан-десантник. Шелли потянулся и нащупал кончиками пальцев сенсорную панель. Вагон сейчас же нырнул во тьму тоннеля.

Промелькнула одна станция, затем вторая. На третьей они вышли. Десантники на всякий случай построились в каре. Шелли лишь пожал плечами и указал на пологие ступени лестницы.

– Сразу за воротами – административный уровень.

Действительно, не было резона продолжать военные игры. Офисы верфи оказались занятыми другим взводом. Или даже несколькими взводами. Бейтмани сопротивляться – увы! – не пожелали, поэтому воякам оставалось лишь приветствовать друг друга, сотрясая копьями. Шелли краем уха услышал, что некоторые подразделения во избежание столпотворения получили приказ погрузиться на «дельты» и отбыть на крейсеры.

– Где именно меня ждут? – спросил Шелли, едва поняв, что десантники увлеклись обменом любезностями («статус?.. потери?.. директивы?..») и о нем вот-вот попросту забудут.

– Тебе приказано явиться в рабочие апартаменты иерарха, – ответил командир после непродолжительной заминки. – Ты знаешь дорогу? Мы получили разрешение не сопровождать.

Шелли кивнул и принялся проталкиваться в нужную сторону.

Отголоски катастрофы, произошедшей на поверхности планетоида, достигли глубины административного уровня: под подошвами ботинок скрипела бетонная крошка и битое стекло, смердело горелым пластиком. Испуганные рабы в грязных робах что-то чинили, мели полы, оттирали копоть с барельефов.

Он протиснулся между двумя десантниками, охранявшими вход в апартаменты Бейтмани, – те не проронили ни слова, – толкнул высокую дверь…

«Предатель! Ренегат! – стучало в его несчастной голове. – Злодей!»

Брут расхохотался, увидев на лице Шелли скорбное выражение. Сам молодой иерарх, как ни в чем не бывало, сидел в кресле, обложившись атласными подушками, в руке он держал фужер с янтарным вином.

В этом весь Брут. Брут, не сбиваемый с ног.

Шелли покраснел от гнева. Он-то боялся, что Брут ползает по полу с залитой кровью физиономией!

В первый миг у него отлегло от сердца, но затем Шелли понял, что Брута не тронули, лишь проявив уважение к сословным традициям. Ведь и Шелли не скрутили и не упрятали в тюремный трюм ближайшей «дельты». Если Брут сидит в кресле и смакует вино, это не означает, что он по-прежнему волен распоряжаться своей судьбой.

Шелли настороженно поглядел на Огра Мейду. Отчаянно молодящийся старик, высокий и мощный, дышащий здоровьем и излучающий желание ежесекундно хамить, лежал на гостевом ложе. Мейда носил ярко-красную тогу-патагий. Его жирные, бугристые ноги были вызывающе обтянуты черными чулками. Естественно, согласно последней моде трайтонской молодежи.

Они обменялись кивками. Шелли глядел на своего родича с неприязнью и опаской. Родич же был надменен и несколько развязен.

Еще один сухой кивок – седоусому вояке в доспехе десантника.

На круглом столике возвышался ординарный, безликий солдатский шлем. Его владелец без стеснения сидел на ковре, у гостевого ложа. Одной рукой в кольчужной перчатке он копался в вазе с хрустящими сладостями, а второй не забывал подносить к губам позолоченный кубок с вином. На левой щеке десантника Шелли разглядел причудливую татуировку – череп древнего млекопитающего с лихо закрученными рогами.