Петроний Аматуни - Гаяна (Иллюстрации Л. Гольдберга)

К следственным материалам добавилась небольшая подробность. Сколько их нужно еще, чтобы закончить дело?..

Перед отъездом из станицы Рязанов зашел к директору Дома пионеров, местному старожилу и краеведу Сергею Ивановичу Карпенюку. Поблагодарив за разрешение «портить» дерево, он осторожно завел разговор о Павле Александровиче Тверском. Сергей Иванович, не решавшийся до сих пор сам поговорить с приезжим, охотно поддержал беседу.

— Замечательный человек был Павел Тверской, — сказал он в конце разговора и с гордостью добавил: — О нем уже пишут монографию! Скоро о нашем земляке узнает вся страна… — Кто пишет?

— Да вот незадолго перед вами приезжал сюда представитель из Московского медицинского института, дня три прожил у нас, беседовал с жителями, все искал архивы Тверского. — Это такой высокий и худой? — взволнованно спросил Рязанов.

— Напротив, плотный… Я бы сказал, атлет.

Карпенюк подробно рассказал о «представителе» из института. Записав все, что относилось к внешности неизвестного, Рязанов в сопровождении Сергея Ивановича прошел по станице.

Из разговоров с теми, с кем встречался «представитель» института, Рязанов узнал, что последний довольно настойчиво расспрашивал о Тереховой.

— Кто это, Сергей Иванович? — спросил Рязанов, когда они остались одни.

— У Павла Тверского был слуга Федор Иванович Терехов. Помню, еще в годы нэпа его сын женился на городской.

— Имя и отчество ее знаете?

— Нет, товарищ Рязанов, да и вряд ли кто-нибудь здесь знает ее сейчас. Кажется, она ростовчанка…

Вечером Алексей был в Ростове-на-Дону. Доложив Козлову по телефону о результатах своей поездки, Рязанов отослал ему фотографию с надписью на дереве и принялся за поиски Тереховой.

— Горохов работает не один, — сказал Козлову Алексей, — я иду по следам его сообщника…

4

Когда Козлов показал академику фотографию, полученную от Рязанова, Константин Павлович был озадачен.

— Помилуйте, — воскликнул он, — но я совсем не знаю этой фамилии!

— Вы знали ее, но забыли, — подсказал Козлов.

— Впрочем, вы правы, конечно. Прошло столько лет… Но вдруг это совсем не укротитель, а кто-нибудь другой?

«Надо покопаться в архивах библиотеки имени Ленина… — решил Козлов. — О его гастролях в России, наверное, писали».

Просмотрев комплекты журналов и газет за 1913 год, полковник нашел нужную заметку. Одна из петербургских газет писала:

«Жуткое зрелище!

Большой популярностью у петербуржцев пользуется приехавший к нам на гастроли со своей группой львов и тигров знаменитый укротитель господин Эмиль Дорт! Мужество его беспредельно! Так, укротитель с улыбкой объезжает вокруг манежа верхом на страшном царе пустынь и, награждаемый всяческими выражениями восторга наших петербургских красавиц, теребит его за уши. Лез издает могучий рык, но… не осмеливается наброситься на господина Дорта!

… Мы рады возможности поделиться с читательницами известием еще об одной победе красавца укротителя.

Во время гастролей в Германии в минувшем году в него страстно влюбилась юная Генриетта Велингер, дочь солидного профессора медицины. Обезумев от охватившего ее чувства, она оставила отчий дом и бежала из родных мест с господином Дортом… Сраженный горем отец покончил с собой..

Мы не склонны оправдывать господина укротителя, но… чего только не делает пылкая любовь! Госпожа Генриетта обвенчалась с господином Эмилем Дортом и является не только его помощницей, но и законной супругой!»

Так забытая статья болтливого корреспондента помогла Козлову точно установить фамилию человека, в чьи руки могла попасть часть архива врача-путешественника.

«Еще шаг вперед, — размышлял Козлов. — Надо выяснить дальнейшую судьбу Эмиля Дорта и его наследников и… найти остров.»

Вошла секретарша и доложила:

— Товарищ полковник, ни один московский медицинский институт не направлял своего представителя в станицу Задонскую…

— Хорошо, Любовь Васильевна, я так и думал. Что о Стасе?

— Пока ничего. Из лаборатории прислали записную книжку Павла Тверского, ту, что передавал им товарищ Рязанов, и восстановленный текст.

— Положите на стол и минут двадцать никого не пускайте ко мне.

— Хорошо, товарищ полковник.

Козлов даже не предполагал, какую добрую услугу оказали ему терпеливые, настойчивые лаборанты. Им удалось восстановить следующую запись:

«… Мы не первые побывали вблизи этих мест. Роясь в архивах Русского географического общества, я нашел записки нашего соотечественника Сергеева. Он описывает тот же остров».

Упоминание о Сергееве заставило Козлова вновь отправиться в библиотеку имени Ленина, в отдел рукописей. Научные сотрудники библиотеки без труда отыскали ему «Записки русского морехода».

Сергеев рассказывал обо всем увиденном так подробно, что Козлов узнал в его описаниях остров Статуй.

Как писал мореход, суеверные туземцы ни под каким видом не соглашались приблизиться к острову Статуй (то же название, что и в дневнике Тверского!), говоря, что его жители навлекли на себя гнев божества, наславшего на них мор (та же легенда!).

Тогда Сергеев направился к острову без проводников. Однако на расстоянии видимости берегов он велел повернуть «прочь от сатанинского места» потому что на поверхности океана, даже на таком удалении от острова, им повстречалось с десяток трупов, обезображенных неведомой болезнью. Дальше плыть было просто безрассудно.

Сергеев ограничился тем, что вычислил и записал координаты острова. Козлов отложил на карте указанные градусы южной широты и западной долготы, и их перекрестье легло на остров Пито-Као.

«Ну что ж, — подумал довольный Козлов, — клубок начинает распутываться! Мы уже знаем остров… А ведь недавно я читал о нем… Гм… Пито-Као!.. Ах, да, в наших газетах была заметка о скандале с новым предприятием рыбной компании… В ней писалось о болезнетворности консервов… И в дневниках Тверского (и Сергеева) упоминается о болезни…»

Козлов посмотрел на раскрытый «Атлас мира». Взгляд его неторопливо скользил от берегов Чили влево и остановился на крохотной желтой точке. Разве мало таких предприятий разбросано по миру, особенно на островах Тихого океана?!

Но если Стась шпионит в пользу этой компании и его работа носит характер «частного шпионажа», что встречается не так уж редко, то какой толк для рыбной компании в рукописях Павла Тверского?