Сергей Герасимов - Искушение

Он не спеша подъехал к повороту и выглянул в окно, не опуская стекло. Пейзаж действительно был красив. Он остановил машину и попытался определить, где сейчас может быть Йеркс. Снега на дороге почти не было, поэтому колеса автомобиля не оставляли заметных следов. Машина Йеркса могла вылететь с дороги метрах в ста впереди, перед следующим поворотом. Юлиан Мюри осторожно подъехал к нужному месту. Внизу были молодые сосны – два-три метра в высоту. Светлая машина пробила в зарослях тоннель и теперь лежала, перевернувшись, почти невидимая с дороги.

Жаль, что я не узнал, чего он так боялся, подумал Юлиан Мюри. Он вышел из машины и стал спускаться по склону. У дороги елочки были совсем маленькими, они росли между скользкими камнями. Приходилось спускаться осторожно, придерживаясь руками за молодые деревья. Юлиан Мюри вспомнил рассказ Винни об охоте. Действительно, в дождь невозможно взобраться по такому склону.

Машина лежала, воткнувшись между двумя довольно большими соснами. Передняя ее часть была смята и стекло вдавлено. Из-за приблизившихся сумерек под деревьями было совсем темно. Юлиан Мюри не мог сразу разглядеть, что произошло с Яковом. Он просунул руку в боковое окошко и нащупал тело. Тело издало звук – человек был пока жив. Ну что же, подумал Юлиан Мюри, в таком случае есть три варианта: первый – подождать, пока он умрет; второй – оказать чересчур активную медицинскую помощь, после которой тело также умрет; третий – заставить его умереть еще более активным способом. Все три способа подходят.

– Яков, – сказал Юлиан Мюри, – вы живы?

Молчание.

– Вы живы? – он толкнул рукой то, что было внутри, и услышал стон. Человек приходил в сознание.

– Что с вами?

– Мне кажется, это все, – сказал Яков.

Юлиан Мюри поднялся наверх (это было непросто) и спустился с топориком. Он срубил одну из двух сосен и, раскачав, поставил машину на колеса. Потом он вытащил Йеркса наружу. Яков был пока еще жив. Он мог говорить, но было видно, что долго он не протянет.

– Дайте мне Библию, – сказал Яков, – я ее взял с собой.

– Зачем? – искренне удивился Юлиан Мюри, – вы верите в справедливость Бога после того, что он с вами сделал?

– Он не делал ничего несправедливого.

– Неужели?!! – Юлиан Мюри рассмеялся, – Тогда слушайте. Сначала ваш загородный дом был сожжен молнией. Потом вы встретили меня и обошлись со мной очень хорошо. Я же – заметьте, как справедливо, – соблазнил вашу жену. Это было первое, что я сделал. Запомнили? Я продолжаю. Вы хотели дать мне работу и это была бы неплохая работа. Работа на фабрике. Но фабрика сгорела. Это я ее поджег – я, человек, которому вы делали только добро. Я поджег вашу фабрику и разорил вас. Это второе, что я сделал. Запоминайте, я продолжаю. Я сговорился с в Винни, которая ненавидела вас, и она приехала в ваш дом. Она обманывала вас: она притворялась, будто все простила. А вы раскисали и радовались. Мы смеялись над вами каждый вечер. Потом мы стали шантажировать вас. Получалось очень удачно. Не знаю, почему нам так везло. Это было просто чудо, просто сказочная удача. Оказалось, что вам есть, кого бояться. Вы узнали голос. Потом мы застрелили несчастного Холмса (вы скажете, собака это заслужила?), потом Винни исчезла. Потом я убил вас. Это третье, что я сделал. И я вписал в чистый листок те слова, которые были мне нужны, – я забрал все, что у вас оставалось. Я разбил вашу семью, разорил вас, обокрал вас. И только молния ударила сама собой. Есть ли хоть малейшая справедливость в этих четырех событиях? Если есть, то я исправляюсь и веду себя благородно до конца моей жизни. Как, папаша Йеркс, вы еще не совсем умерли? Вы можете что-то ответить?

10

– Спасибо вам. Вы меня очень обрадовали, – сказал Йеркс, – как хорошо, что вы ехали за мной.

– Спасибо?

– Да, спасибо. Потому что Винни – моя дочь. И теперь я знаю, что она жива. Вы искушали меня злом, но вам не удалось поступить несправедливо, ни разу. Вы просто были орудием воздаяния за то, о чем не знали. Но вы мне не верите – слушайте. Я уверен, что проживу еще столько, чтобы успеть рассказать вам правду.

Эта история началась около двадцати лет назад. Началась как обыкновенный любовный треугольник. Мы учились вместе и вместе заканчивали университет – я, мой друг Герлиц и Елена, в которую мы оба были влюблены. Ему сразу повезло в жизни, он нашел хорошую работу. Он стал работать в большой компании, которая занималась прокладкой трубопроводов. Тот нефтепровод, который взорвался под вами, строил тоже мой друг Герлиц. У меня был хороший диплом и я тоже мог бы стать хорошим инженером, но я был неудачником. Наверное, Елена любила все же меня; она потом часто об этом мне говорила. Но у меня не было денег и я чувствовал, что не имею права портить ей жизнь. У меня был комплекс неполноценности из-за того, что я никак не мог найти работу. В конце концов Елена стала его женой. Я, конечно, мог настоять, чтобы она не делала этого, но Герлиц был моим другом. Пока я копался в себе, выбирая между любовью и дружбой, все произошло. Потом родилась Винни, а я стал одним из друзей семьи. Я так и остался неудачником. Герлиц был красивым, богатым и счастливым человеком.

– У него было больное сердце, – сказал Юлиан Мюри.

– Правда? Я об этом не знал. Я считал его образцом здоровья. Со временем я узнал, что Винни – моя дочь. Об этом мне сказала Елена – как-то на вечеринке мы удалились от всех; она была немного пьяной, и я удивился, потому что обычно она не пила. На ней было прекрасное вечернее платье, которое все переливалось чем-то серебряным и синим, – я помню ее и ее платье так, как будто все было вчера. Я видел, что она не решается сказать мне что-то. Мне показалось, что вернулись старые дни, и я захотел поцеловать ее. Но она была настроена серьезно. Не сразу, но она мне сказала насчет Винни. Она хотела, чтобы я перестал приходить в их дом, потому что продолжала любить меня. Но случилось так, что ее признание сблизило нас еще сильнее. С того времени Герлиц не был моим другом. Елена бросила бы его, если бы я захотел, но у меня не было денег. Это было главным – она привыкла жить хорошо, и Винни тоже должна была жить хорошо.

– Вы были любовниками? – спросил Юлиан Мюри.

– Много лет. И Герлиц ни о чем не догадывался. Он считал меня слишком хорошим другом. Я отдавал все силы тому, чтобы заработать деньги, но мне не везло. Я был готов на все. Наверное, кто-то другой тоже знал, что я готов на все, потому что однажды я услышал голос по телефону. Тот голос, за который я принял ваш. Вы никогда не задумывались, почему вам так везло во всех ваших махинациях? Почему вы шли вперед так уверено, будто трамвай по рельсам?