Семен Слепынин - Фарсаны (Художник Ю. Ефимов)

— Мы овладели ядерной энергией,-продолжал Нанди-Нан,-наши ученые проникли в тайну самой могущественной энергии- энергии всемирного тяготения. И я считаю позором, что столь высокая цивилизация до сих пор терпит у себя на планете громадный безжизненный край раскаленных песков. Правда, наша планета не так густо населена. Но это может служить отчасти объяснением, но никак не оправданием.

Мне всегда нравился Нанди-Нан,и взгляды его я полностью разделял. Стройный и сухощавый,он стоял на трибуне и говорил вдохновенно и темпераментно. Но сейчас я слушал его невнимательно.Мои мысли были заняты иным, и я снова то и дело смотрел в сторону гуманитарного сектора.В это время девушка повернулась к соседке и что-то шептала ей, мягко жестикулируя.Меня поразила естественная грация ее движений, высокая культура каждого жеста,свойственная нашим знаменитым танцовщицам. «Но кто она?- гадал я.- Может быть, действительно танцовщица? Или поэтесса?»

Я словно сквозь сон слышал разгоревшиеся споры,гул голосов в зале.И вдруг наступила тишина.Я невольно взглянул на трибуну. На ее возвышение, не спеша, поднимался архан Вир-Виан- выдающийся ученый и тонкий экспериментатор, личность почти легендарная.Он был из тех немногих шеронов, которые высокомерно,неприязненно относились к новому,гармоничному строю, установившемуся на всей планете.

Выступал Вир-Виан очень редко.Большей частью он молчал,угрюмо и отчужденно глядя в зал. Его редкие и короткие выступления выслушивались в глубокой тишине,ибо они всегда поражали новизной, неожиданностью научных и философских концепций. Но на этот раз он выступил с большой программной речью.

Изложить сегодня ту речь не успею. На наших корабельных часах вечер, и фарсаны уже собрались в кают-компании, дожидаясь меня. К тому же сильно разболелось плечо.Ушиб я его при обстоятельствах, которые нарушили мой сон и чуть не привели к гибели всего корабля. Об этом стоит упомянуть, но уже после того, как целиком опишу свой сон.

26-й день 109-го года

Эры Братства Полюсов

Пусть не думает неведомый читатель,что моя жизнь на корабле — это приятная оргия воображения, этакое сладостное погружение в мир воспоминаний. Ничего подобного! Я ни на минуту не забываю о фарсанах.Раздираемый мучительными сомнениями, присматриваюсь к Тари-Тау. Кто он? Фарсан или человек?

Вчера ни строчки не записал в своем дневнике.Весь день вместе с фарсанами проверял все системы звездолета,приводил в порядок корабельное хозяйство. Но об этом потом.Сначала о программной речи Вир-Виана, которая объяснит социально-философские предпосылки появления фарсанов.

Итак,в зале царила непривычная тишина.На трибуне- Вир-Виан.Как все шероны, он был высок и строен. Однако его лицо нельзя назвать красивым в обыденном понимании этого слова. Мощно вылепленное, оно было даже грубым, но патетично вдохновенным и поражало своей духовной силой.

— Общественный труд, борьба за существование и природа — вот три фактора, сформировавшие человека,-начал Вир-Виан своим звучным голосом.- Здесь правильно говорили о том, что для гармонического воспитания человека необходима новая, первозданная природа, развивающаяся по своим внутренним законам, а не природа выутюженная, математически расчерченная. Но спасет ли человечество от биологического и духовного вырождения одна природа? Нет, не спасет. Как ни важна природа, но она фактор второстепенный. На ваших лицах я вижу удивление:о каком это вырождении я говорю?…

И Вир-Виан перечислил признаки начавшегося, по его мнению, биологического и духовного угасания. Он представил перед нашими изумленными взорами карикатурно искаженный образ современного человека- с механизированными и нивелированными чувствами, неспособного к психологическим нюансам и сложному мышлению. Процесс вырождения особенно нагляден, по его мнению, в искусстве, которое является зеркалом человечества.

— Почему,- спрашивал он, — нынешний человек отвергает великолепную поэзию прошлых веков, монументальное искусство шеронов — искусство тонких интеллектуальных раздумий и переживаний?Да потому, что человек перестает понимать его.Оно,дескать, устарело.И начались поиски какого-то современного стиля, рассчитанного на стандартизацию человеческих чувств. Процесс «обесчеловечения» искусства особенно заметен в таком популярном среди юношества жанре,как научная фантастика, которая все более и более превращается из философского человековедения в машиноведение.

— На наших глазах,- говорил Вир-Виан, повышая голос,- происходит необратимый процесс машинизации человека и очеловечения машины,процесс тем более опасный и коварный, что он происходит постепенно и незаметно.

Вир-Виан нарисовал перед нами мрачную картину грядущего упадка. Человек постепенно упрощается, его духовный мир в будущем царстве покоя и сытости стандартизируется.Между тем ученые, работая по инерции, будут еще некоторое время обеспечивать научно-технический прогресс, темпы которого станут все более и более замедляться.Появятся совершеннейшие кибернетические устройства.Со временем эти умные машины превзойдут человека с его упрощенным духовным миром.Они возьмут на себя не только черновой, утилитарный умственный труд,но и отчасти труд творческий. Однако процесс совершенствования кибернетической аппаратуры не будет бесконечным.Даже самых выдающихся ученых грядущего затянет неудержимый поток всеобщей деградации. Ученые сами попадут в духовное рабство к машинам.Кибернетические устройства, не руководимые человеком, будут повторять одни и те же мыслительные и производственные операции, обеспечивая человечеству изобилие материальных и даже так называемых духовных благ. Наступит царство застоя.

— Духовная жизнь на Зургане замрет,- говорил Вир-Виан.-Научно-технический прогресс прекратится.

— Чепуха! — раздался в тишине чей-то звонкий голос.

Поднялся невообразимый шум.Все старались перекричать друг друга. Сэнди-Ски что-то сказал мне, но я не расслышал.Вир-Виан,сумрачно усмехаясь, с ироническим любопытством смотрел на расшумевшихся людей.

Вдруг в секторе ядерной физики поднялся, удивив всех огромным ростом, худой и лысый шерон. Он был так же стар,как и Вир-Виан,и помнил, наверное, эпоху господства своей расы. Громовым голосом, неожиданным для его тощего тела, он прокричал:

— Дайте человеку выступить! Вир-Виан говорит жестокую правду.

Его поддержал другой шерон,помоложе, из сектора биологии.

Наконец все успокоились. Снова наступила тишина.

— Не думайте,что я предсказываю царство омерзительного вырождения, царство обжорства и разврата,- спокойно продолжал Вир-Виан. — Это будет в общем-то сносный век.Это будет золотой век человечества,но век изнеженный и, в сущности, угасающий.Обессиленное человечество станет марионеткой в руках природы,не будет в состоянии бороться с неизбежными космическими катастрофами. Настает час расплаты, час трагической гибели цивилизации.