Борис Фрадкин - Пленники пылающей бездны

Первым встрепенулся Вадим.

- Живы! - закричал он, превозмогая боль в голосовых связках. - Мы живы! Слышите?

На девятые сутки подземоход достаточно удалился от зоны гипоцентров. В кабинах наступила благодатная тишина. Тогда разом, точно сговорившись, уснули. Спали часов двенадцать или четырнадцать.. Сон прогнал головную боль. Придя в себя, почувствовали голод.

Но выбраться из гамаков оказалось не так-то просто. Суставы распухли, особенно в локтях и коленях. Мускулы настолько ослабли, что не удавалось натянуть на себя одеяло или принять сидячее положение. Когда же Андрей, перевалившись через край гамака, спрыгнул на пол, он не устоял и растянулся в нелепой позе, с недоумением поглядывая на своих товарищей. Те, примолкнув, в свою очередь растерянно наблюдали за механиком.

Это было и смешно и грустно. Шесть взрослых мужчин заново учились ходить. Кое-как добравшись до стола, они не смогли утолить голода: руки не держали ложку, усилия пальцев не хватало, чтобы открыть коробку с концентратами.

Только сутки спустя они с грехом пополам приняли пищу. А насытившись, стали с любопытством рассматривать друг друга.

- Однако... - сказал Дектярев. - С кем имею честь? Призраки вы или люди?

Он шутя дернул Биронта за отросшую рыжую бородку. Ученый не обиделся. Улыбка его была счастливой и всепрощающей.

Обросшие, похудевшие, они действительно не походили на себя.

- Что мы пережили! - вздохнул Скорюпин. - Будешь кому-нибудь рассказывать, так и не поверят.

- Петр Афанасьевич, - Вадим взглянул на водителя, - вы не будете возражать, если я остановлю подземоход?

Михеев развел руками.

Экипаж следом за командиром подземохода спустился в кабину управления. Вадим сел за пульт, посмотрел на приборы, но прежде чем нажать кнопку, спросил:

- А все-таки игра стоила свеч?

Дектярев сразу стал серьезным. Он ответил:

- Стоила, Вадим Сергеевич. Пусть твоя совесть будет чиста. Влетит нам крепко, это уж как пить дать. Я характер Аркадия Семеновича знаю. Крутой у него характер. Но мы тебя в обиду не дадим. Пусть уж всем голову снимают. Так, Валентин Макарович?

- О, я теперь такой,богач! - Биронт потер руки.

Командир подземохода нажал кнопку. Двигатель смолк, прекратилось действие бура. Тишина стала идеальной.

Тогда Биронт щелкнул пальцами обеих рук и, к удивлению окружающих, сделал попытку выполнить какое-то замысловатое па. Но так как он никогда в своей жизни, даже в молодости, не знал, что значит танцевать, то и сейчас у него получилось нечто неопределенное и нелепое.

- Не забывайте, коллега, - напомнил ему Дектярев, - нам предстоит еще раз пройти сквозь гипоцентры.

И тем сразу охладил пыл атомиста.

Отдохнув и восстановив силы, люди обрели способность подтрунивать друг над другом. Дектярев и Биронт заспешили к своим рабочим местам.

Нервное напряжение спадало.

18

Четырнадцать часов подземоход оставался неподвижным ровно столько времени, сколько потребовалось для проверки аппаратуры. И за эти четырнадцать часов Андрей успел передумать больше, чем за всю свою прошедшую жизнь. Он думал о себе, о том, как он жил и работал и как ему нужно бы жить и работать.

Трудно сказать, что послужило толчком к тому перелому, который так неожиданно назрел в душе Андрея. Да и был ли он неожиданным?

Смутное беспокойство росло. Стоило закрыть глаза, и воображение тотчас же переносило Андрея на стремительный космический корабль. Андрею хотелось простора, ощущения неизмеримости пространства.

Решение было сначала смутным, неопределенным. Постепенно оно становилось все более осмысленным. Переходя от аппарата к аппарату, Чураков мысленно уточнял свое дальнейшее поведение: после возвращения "ПВ-313" он кладет на стол главному конструктору заявление об уходе с завода. Прощай, подземная техника! Затем он напишет другое заявление - в космический отдел при Совете Министров. Работа ему найдется.

Жаль только расставаться с Вадимом. Столько лет прожили рядом и работали бок о бок! Одиннадцать раз ходили вместе на подземных кораблях в далекие путешествия. Воспоминания детства и юности неразрывно связаны с Вадимом. И если у Андрея что-то не так получилось, так виноват в этом сам Андрей.

Вот так. Учился, работал, дожил до двадцати девяти лет, и оказалось, забрел не на свою дорожку. Особенно ясным все стало после прохода сквозь гипоцентры. Пусть не подумают, что его испугали опасности. Если потребуется, он готов еще раз пройти на "ПВ-313" на любую глубину, хотя бы до центра земли.

- Программные устройства в отличном состоянии, - доложил Андрей Вадиму. - Будем ли проверять сигнальную систему?

- Я думаю, это лишнее, - сказал Вадим. - Теперь отдохнем, да и в обратный путь.

- А может быть, дальше?

Вадим задумался.

- Рано или поздно мы будем там с тобой, Андрей. Но сейчас для меня ясно одно: "ПВ-313" не подготовлен для такого дальнего рейса. Да и мы к нему не подготовлены. Психологически по крайней мере.

"Сказать ли ему, что это мой последний подземный рейс? поколебался Чураков. - Нет, лучше потом, там, на поверхности. Мне не суждено сопровождать подземоход к центру земли, но я верю, что именно Вадим поведет его. Этого человека ничем не остановишь..."

Вадим лег в гамак и уснул. Но Андрею не спалось. Он чувствовал себя уже так, словно прощался с подземоходом, еще раз побывал в машинном отделении, посмотрел на молчаливые, но неутомимые ряды автоматов, погладил теплые поверхности синтезаторов. Потом спустился к себе в кабину, чтобы посидеть за пультом.

Скорюпин встретил его предупреждающим жестом, требуя молчания. Сам он давился от смеха и зажимал ладонью рот. На пульте был включен репродуктор внутренней связи. Густой ворчливый бас геолога действительно нельзя было слушать без улыбки. Репродуктор чертыхался, негодовал на воображаемого оппонента, на минуту умолкал, чтобы затем разразиться восторгом или потоком брани.

Механик поднялся в кабину ученых.

- А, Андрей! - приветствовал Дектярев его появление. Посадить тебя негде, кресла для посетителей в кабинах не предусмотрены. Так что же, поворачиваем оглобли? А у нас с Валентином Макаровичем самый разгар работы. Смотри, - он кивнул на экран, - две с половиной тысячи градусов, а базальт синий. Каково сжатие! Спектр продолжает смещаться, хотя все соотношения летят к чертям. Сдвиг не соответствует температуре. Ну, что ты скажешь на это? Тут есть над чем поломать голову.

И минут пятнадцать без передышки геолог пространно излагал свои взгляды на взаимосвязь давления с физическим состоянием вещества, а Андрей все время ловил себя на том, что многое в рассуждениях Николая Николаевича прямо-таки фантастично. Механик подземного корабля, совершивший немало рейсов сквозь бесконечное разнообразие горных пород, он считал себя достаточно осведомленным и в теоретической области.