Колин Гринлэнд - Вернуть изобилие

«Не клади ее, — предупреждала Релла. — Ты потом не сможешь ее поднять». Она смеялась. В тот день она была в хорошем настроении.

Релла сказала мне, что я была единственным человеком, кому она могла доверять, хотя я часто видела ее с другими людьми — «людьми без места», я думаю. Чаще всего с женщиной, по-настоящему белой, в темных очках. Женщина была старше меня раза в два и примерно в два раза младше Реллы. Когда я видела их вместе, Релла делала вид, что не знает меня. Она смотрела прямо сквозь меня.

Релла часто рассказывала мне истории про разные места, где она бывала, только иногда я думала, что она имела в виду себя, а оказывалось, что она говорит про свою мать. А иногда вообще про свою БАБУШКУ.

— А ЧТО ОНИ ДЕЛАЛИ?

— О, они странствовали по всей Земле, насколько я могу судить, пешком проходили по огромным горным массивам и колоссальным великим пустыням, где нет ничего живого. Я уже ничего не помню, но я обычно сидела на клети, слушала ее рассказы и думала о свободе — знаешь, о всяких глупостях, про которые думаешь, пока ты ребенок.

— НЕ СОВСЕМ. НЕТ.

— Что ж, думаешь. Мы думаем. Я считала, Релла замечательная. Иногда я приносила ей еду и вещи. Таскала маленькие суммы денег, чтобы она могла купить себе выпивку. Я думала, что, помогая Релле, делаю что-то важное. Однажды мне надо было идти в клинику, но я наврала насчет назначенного времени, чтобы не проходить контроль одежды, так что у меня образовался целый час свободного времени. Я не хотела, чтобы кто-нибудь видел меня, и пошла повидаться с Реллой, но ее не было на месте.

Я побрела назад по вестибюлю станции. Я подходила к экранам посмотреть, не идет ли где-нибудь кино. Там были эти двое мужчин, они разговаривали, и один из них рассказывал, что в Безмятежности была какая-то неприятность, какая-то проблема с кораблем, пытавшимся приземлиться без регистрации эладельди.

— Сборная солянка, — говорил мужчина, — кусочки и частицы неизвестно откуда. Все держится на веревочках и честном слове, судя по тому, как он выглядит.

Я слушала только от скуки. Я думала о чем-то другом. Я нашла фильм в одном из местечек далеко от центра. Когда подошел транспорт, я села в него.

А потом, когда двери уже закрывались, я вынырнула назад на платформу. Все уставились на меня, но мне было все равно. Я помчалась к лестнице и вниз, в подвал, в пустую складскую комнатушку. Я направилась прямо к коробке Реллы. Она была пуста. Больше я никогда не видела Реллу. И никогда не видела ту, другую женщину. А когда я приехала в клинику, там был полный бедлам, потому что половина персонала исчезла — ушла, не сказав ни слова.

12

Переговариваясь, Табита Джут и Марко Метц добрались на лифте до уровня улицы. Они вышли в налитый кровью день Скиапарелли.

Едва рассвело. Вокруг никого не было. Мимо проплыл «Скараб Майнор», он чистил и промывал сточные канавы. Башмаки Табиты скрипели по песчаному тротуару. Холодный воздух понемногу освежал голову Табиты. Вчера она позволила себе потерять над собой контроль, но хуже ей от этого не стало, правда? Нет. Это был дух карнавала, так?

Расслабься, говорила она себе. Перестань беспокоиться.

Еще безлюдные улицы заполняли кучи мусора. Она отвезла их коротким путем на канал Вайнбаум. По мутной воде медленно двигались коричневые баржи. На берегах за столиками усатые владельцы пристаней со скучающим видом ели суп из дымящихся мисок. Альтесеане-уборщики улиц собирали в кучи мусор длинными граблями.

Вид у всех был как с похмелья. Небо стало полосатым, воздух — грязным, в нем было слишком много серы.

Они поймали воздушное такси до порта — за Скиапарелли, на Грэйбен Роуд, за Пальцами Дьявола, этими колоннами из скал, пунцовых и светло-вишневых. В определенном освещении они казались раскаленными, расплавленными. При полном Деймосе они смотрятся как огромная красная плесень или еще хуже. В это утро, проглядывая сквозь желтую дымку, они могли показаться обветренными шпилями затерянного кафедрального собора, погребенного под вечными песками. Во всяком случае, так сказал Марко и потом долго распространялся по поводу своей идеи о том, чтобы поставить там представление, под настроение a'son et lumiere[2].

— Давай, расскажи мне о своей группе, — попросила Табита.

— Гм-м, ты с ними познакомишься.

Раздражаясь, она продолжала настаивать:

— Кто они?

Избегая ее взгляда Марко подвинулся на сидении, потирая стекло суставом указательного пальца.

— Ты с ним поладишь, — пообещал он.

Форсировать события ей не хотелось, а сам он больше ничего не сказал.

Табита не любила, когда ей говорили «нет» или вообще ничего не говорили. Она подавила раздражение. Он явно привык поступать по-своему. Ладно, она будет с этим мириться до тех пор, пока они не попадут на борт. Там все будет по-другому. И однако он действительно принимает все как должное. Табите не понравилось, когда выяснилось, что кредитная микросхема, необходимая для того, чтобы уплатить ее штраф, оказалась у его товарищей на Изобилии.

— Видишь ли, я люблю путешествовать налегке, — заявил Марко. — Но это не проблема; Мы переведем деньги по телефону, как только попадем на Изобилие. Первым делом. Обещаю тебе.

Он тогда поцеловал ее и стал ласкать ее грудь. Затем натянул довольно потрепанный пиджак из аэрированной кожи и вышел из квартиры, перекинув ящик с Тэлом через одно плечо и спортивную сумку — через другое.

Табита надеялась, что не совершила ошибки.

В особенности, взяв людей на борт своего корабля.

Не то чтобы «Элис Лиддел» была как-то особенно ранима или щепетильна. Как и все суда ее линии, она была рабочим кораблем. Разумеется, у нее были свои причуды: на ней стоял капеллийский привод, как у всех, а в них никто не разбирался. Только сам электронный мозг помощью какого-то загадочного и запутанного кода, запрятанного где-то глубоко в программе, мог управлять капеллийским приводом.

Все это было совершенной правдой, когда Табита Джут встретилась с Марко Метцем в Скиапарелли, так же, как и во времена Большого Скачка, задолго до ее рождения. Никто так и не продвинулся в исследовании их действия, этих двигателей, которые Капелла так щедро раздавала. Капеллийцы не запрещали исследований, во всяком случае, открыто; они просто заверяли человечество, что для него, для его слабых мозгов, механизм гиперпространственного черчения в перспективе непостижим. Те же, кто упорствовал, открывали для себя обескураживающее свойство привода взрываться или таять при малейшем прикосновении отвертки. Если и удавалось вскрыть какой-нибудь из них, оказывалось, что он полон сухих листьев.