Юрий Брайдер - Ищейка

Ручки и ножки прокурора, по детски коротенькие, совершенно не подходили к его массивному торсу и еще более массивной голове, увенчанной копной пышных седых кудрей. Однако благодаря вечно грозному и хмурому выражению лица, густым насупленным бровям и беспощадному рысьему взгляду, он производил впечатление отнюдь не комическое. Даже парясь голышом в бане, он гляделся не иначе как прокурором, ну в крайнем случае - пожилым, отошедшим от дел вурдалаком. Поговаривали, что карьеру свою он начал еще делопроизводителем при особом совещании, а войну закончил председателем дивизионного трибунала. Судьба его, повторившая все извивы, все взлеты и падения отечественной юриспруденции, напоминала горную тропу, то стрелой устремляющуюся к солнцу, то низвергающуюся в мрачные пропасти. В отличие от многих он уцелел на этом опасном и непредсказуемом пути, однако набил на душе и сердце такие мозоли, что сейчас мог бы без всякого ущерба для своей психики наняться подсобником к старику Харону или возглавить святую инквизицию в ее самые лучшие времена. Закон он привык править не по статьям указов и кодексов, а согласно хоть и не писаным, но вполне ясным "веяниям эпохи". Люди для него давно превратились в субъектов права, товарищи - в граждан, а к милиционерам всех рангов он относился примерно так же, как когда-то помещик относился к своим гайдукам.

Пока Кульков излагал ему свою собственную версию дела Воробьевой, прокурор молчал, только все больше и больше хмурил брови, да тяжко, зловеще сопел. Когда же он, наконец, заговорил, то уже не дал Кулькову вставить ни единой реплики.

- Ты где работаешь? В органах или в богадельне? Ты кто такой? Милиционер или сопля на палочке? Ты нормальный или ненормальный? Что за ахинею ты мне здесь несешь? Какое ты имеешь право клеветать на сослуживцев? Да за такие штуки с тобой знаешь что нужно сделать? Откуда ты, взял, что следствие использовало недозволенные методы? Ах, ты сам в этом участвовал! А ты кто - эксперт? Нюх у тебя, говоришь? Двинуть бы тебя по этому нюху хорошенько! Ты материалы дела читал? На суде присутствовал? Чистосердечное признание слышал? Чис-то-сер-деч-ное! Она пять тысяч у народа украла! За такие фокусы в тридцать седьмом ее бы к стенке поставили! И тебя вместе с ней, размазня! Либерализм тут, понимаешь, разводить! Лирику! Марш отсюда и чтоб я даже духу твоего больше не слышал!

Оставался последний шанс - директор магазина.

"Пойду поговорю с ним, - решил Кульков. - Пусть сам во всем признается. По хорошему".

В его голове шарики уже начали слегка заезжать за ролики.

В просторном полупустом торговом зале мебельного магазина пылилось несколько обеденных столов с надписью "образцы" да целое стадо корявых кухонных табуретов. У двери, ведущей в подсобку, сложив на груди могучие волосатые лапы, стоял кряжистый молодец в синем сатиновом халате, - не то продавец, не то грузчик.

- Куда? - недружелюбно спросил он.

- К Льву Карповичу.

- Шеф на базе, - буркнул амбал и выплюнул спичку, которую до этого перекатывал в зубах.

В наступившей тишине был явственно слышен шорох мышей, орудовавших на складе, и характерный писклявый голос директора, разговаривающего с кем-то по телефону.

- А кто там говорит? - спросил Кульков.

- Радио говорит... Эй-эй, туда нельзя! - Но отчаявшийся Кульков уже ворвался в подсобку.

Как и следовало ожидать, директор находился на месте. Не прекращая хихикать в трубку, он пальцем направил Кулькова в мягкое кресло напротив себя, а ворвавшемуся следом амбалу указал на дверь. Телефонный разговор длился нестерпимо долго и для непосвященного казался абсолютной тарабарщиной. Наконец на том конце дали отбой, директор улыбнулся еще шире и протянул Кулькову свою пухлую ладошку. Физиономия его сияла. Точно так же она сияла и когда он клеветал на Воробьеву, и когда его самого распекал судья.

- Героической милиции привет! Наслышан, наслышан о ваших подвигах! Яша! Прими у товарища шинельку!

Возникший, как джин из сказки, Яша молча содрал с Кулькова шинель, по-хозяйски встряхнул ее, как охотник встряхивает шкуру освежеванного зверя, и поместил на плечики в шкаф ампирного стиля.

- Я, собственно говоря, вот по какому вопросу... - начал Кульков.

- Одну минуточку, - перебил его директор. - Яша, организуй там, что положено!

- Так вот, - продолжал Кульков, безуспешно пытаясь придать своему лицу выражение, недавно подсмотренное у прокурора. - Разговор у нас будет серьезным...

- А ко мне всегда с серьезными разговорами ходят! Я же не пивной ларек держу! Правда, фонды за этот квартал уже выбраны, но для вас постараюсь! Вам для спальни или для гостиной?

- Для какой спальни? - не понял Кульков.

- Для вашей, я так думаю. Какая у вас сторона - северная или южная?

- Сторона у меня северная, но это как раз никакого значения не имеет!

- Имеет! - проникновенным голосом заверил его директор. - Это имеет решающее значение. Если сторона северная, темный цвет не годится. Могу предложить белый с позолотой. Из шести предметов. Импортный.

- Мне ничего не надо! Я совсем не за этим сюда пришел! - едва не закричал Кульков, но вновь появившийся Яша прервал его.

- Вот! - сказал он, выставляя на стол две бутылки коньяка и шампанского. - Французского не было, - с тяжелым вздохом он высморкался в рукав.

- Эх! - впервые на лице директора мелькнуло нечто вроде раздражения. Ты бы еще самогона принес! Простое дело нельзя поручить! Ты что, не знаешь, кто у нас в гостях? У товарища уникальные, нежные чувства! Их беречь надо! Это ты понимаешь?

- Понимаю, - Яша сделал притворно-покорный вид и к бутылкам добавил пару крупных лимонов.

- А раз понимаешь, то иди! - директор извлек из сейфа два широких хрустальных бокала.

- Нет, нет, я не буду! - запротестовал Кульков.

- Обижаете, молодой человек! У меня больная печень, я действительно не могу, но вместе с вами сочту за честь!

- Нет! Даже и не уговаривайте!

- Тогда хоть глоток шампанского!

- Я вообще ничего не пью! Только воду! Мне нельзя! Мне станет плохо!

- Ну если нельзя, другое дело. Яша, убери!

Увидев нетронутые пробки, Яша что-то разочарованно промычал. Не успел он удалиться, как затрещал телефон.

- Алле! - пропел директор в трубку. - Слушаю, Мирон Миронович! Понял, Мирон Миронович! Какие могут быть проблемы, Мирон Миронович! Сейчас буду, Мирон Миронович!

Не успел Кульков ничего сказать, как директор вскочил, на прощание тряхнул его руку и, прочирикав: "Прошу прощения! Неотложные дела! Значит, как договорились - белый с золотом! Зайдите числа десятого!" - поспешил к выходу. Кинувшийся за ним Кульков, столкнулся в дверях с Яшей, внушительным и тяжеловесным, как скифская каменная баба.