Евгений Лукин - Портрет кудесника в юности

Клиент был исполнен почтения.

– Если поднимаешься – против… – отвечал он как на духу.

– Вот! – Старый колдун многозначительно понял палец. – Потому-то у тебя с делами порядок, а дома нелады… Ты ж, Господи прости, в офис-то свой из особняка, получается, по часовой стрелке идёшь, а домой-то возвращаешься – наоборот! Вишь, незадача какая… – Ефрем задумался. Клиент смотрел на него с надеждой. – Слышь! – вскричал осенённый чародей. – А ты возьми и вторую лестницу пристрой! Чтобы, значит, и подыматься так же, как спускаешься, по часовой… Или накладно?

– Что вы, что вы! Какое «накладно»! Да я ради семьи…

– Вот и славно… Теперь паркет. – Колдун опечалился, помотал бородёнкой. – С паркетом – бяда-а…

– А что такое? – всполошился клиент.

– Ну как… Ежели, не дай Бог, хоронить кого, гроб-то положено вдоль половицы ставить! Иначе повымрут все! А как ты его на паркете вдоль половицы поставишь? Крути, не крути – всё поперёк получается!

– И как же тогда? А то линолеум, знаете… несолидно…

– Значит, обычай такой: купи новые тапки, отдай у церкви и, помянув усопшего, скажи: «Нам в разные стороны».

– Вслух?

– Можно и про себя…

Чужой барабашка понуро свисал из ухватистой пятерни Глеба без единой попытки вырваться и лишь иногда вяло поджимал четырёхпалые ручонки. Странно. Ефрем предупреждал: брыкучие, хрен удержишь… Может, больной? Как бы от него ещё инфекцию какую-нибудь астральную не подцепить…

Тем временем владелец особняка расплатился, откланялся и в задумчивости отбыл. Лестницу пристраивать пошёл. Или тапки покупать. Старый колдун с интересом повернулся к энергетической ипостаси ученика.

– Гляди-ка! – одобрительно заметил он. – И впрямь поймал… А чего это он у тебя квёлый такой?

– Да я вот тоже думаю: вдруг заразный… – озабоченно отозвался Глеб.

– Покажи-ка поближе…

Портнягин подплыл к Ефрему, предъявил задержанного.

– Не-е… – приглядевшись, успокоил наставник. – Зараза тут ни при чём. Это, видать, тяпнул его кто-то… Лапка-то, а? Ай-яй-яй-яй…

Действительно, задняя хватательная конечность потустороннего существа была заметно тоньше, прозрачнее других и вдобавок рахитично скрючена.

– И кто же это нас так тяпнул? – задумчиво продолжал Ефрем. – А-а… Понятно. На хыку нарвался, – сообщил он Глебу. – Может, даже и на нашу…

– А разве хыки негативку хавают? – усомнился ученик.

– С голодухи? Запросто!

– И что с ним теперь делать?

– Ну не наказывать же! – резонно молвил колдун. – И так вон досталось задохлику… Тетрадку, небось, из последних силёнок прятал… Сразу вернул или материть пришлось?

– Сразу.

– Ну вот видишь… Отпусти. Может, ещё оклемается…

Снова преодолев гипсолитовую перегородку, Глеб Портнягин, колеблясь в обоих смыслах этого слова, завис посреди чуланчика. Отпускать пойманных на месте преступления барабашек ему ещё не доводилось. Просто разжать кулак: ступай, дескать, на все шесть сторон? А ну как не захочет? Ну как останется и опять что-нибудь заныкает?

Однажды Ефрем в присутствии Глеба выхватил из воздуха нечто недоступное глазу и кинул ко всем чертям сквозь стену. Кстати, а вдруг не сквозь? Вдруг именно об стену? Точнее – об эфирный её эквивалент…

Живодёром Портнягин никогда не был. Пусть даже наставник уничтожил в тот раз нечто зловредное, но сейчас-то случай другой… В сомнении Глеб подплыл к внешней капитальной стене и, бережно просунув руку с барабашкой во двор, растопырил пальцы.

Ныне отпущаеши…

Физическое тело Портнягина лежало навзничь на топчанчике и, прикрыв веки, с блаженным идиотизмом улыбалось в потолок. Каждый раз после выхода в астрал, вновь одеваясь, как говорят староверы, в ризы кожаные, Глеб неизменно испытывал неловкость за свою бренную оболочку, хотя прикид у него, конечно, был – позавидуешь: рост, размер, покрой. Да и качество – дай Бог каждому!

И вот тем не менее…

Совсем уже собравшись вернуться в наш суетный мир, ученик чародея внезапно уловил лёгкое движение в изголовье топчанчика. Вернувшийся со двора барабашка пытался ослабевшей, но всё ещё шаловливой ручонкой запихнуть уголок тетради под подушку. Прятал.

Решительно облачась в грубую материю, Глеб покинул чуланчик.

– Ефрем! – хмуро молвил он, снова появляясь в комнате. – Может, подкормить его сначала? Пропадёт же…

– А что ж? – согласился покладистый чародей, снимая очки и кладя на стол чёрную книгу. – Подкорми…

– Как?

– А посади вон на плаху…

Оба посмотрели в угол, где стоял набрякший негативной энергетикой замшелый плоский пень, на котором, согласно легенде, простился когда-то с жизнью известный Рафля.

– В самый раз для барабашки, – заверил Ефрем. – Заодно угланчиками подхарчится… Вон их сколько! Роем ходят…

Действительно, даже не навострившийся ещё глаз ученика и то различал слабое поползновение стеклистых пузырьков над трухлявым древесным обрубком.

– Это с тех пор отрицаловка не выдохлась? – недоверчиво хмыкнул Глеб.

– Подновляем помаленьку… – не стал запираться колдун. – Да и начальный заряд сильный был… Мало, что казнили, ещё и надсмеялись! Рафле-то, слышь, стрелецкий полковник предложил: выбирай, мол, сам, что тебе отрубить…

– А он?

– Отрубите меня, говорит, ваша милость, всего сразу.

– Ловко! – восхитился Глеб.

– Чего ловко-то? – насупился колдун. – Всё равно четвертовали… Ироды! Ну давай тащи сюда инвалида своего…

В отличие от тамтама, туттут требует длительного нагрева – и всё равно звучит глуховато. Плотно задрапировав застеклённую бойницу байковым одеялом, Портнягин расположился на коврике в позе астраханского лотоса, зажёг свечи, спиртовку и, сунув руку под топчан, не обнаружил там инструмента.

– Шутик, шутик, поиграй и отдай! – процедил он, нечеловеческим усилием воли смирив соблазн сразу же прибегнуть к матерному ритуалу.

Выждав, взял одну из свечей, посветил под дощатое ложе. Нету.

Встал, включил лампочку. Туттут преспокойно лежал на топчане. И Глеб Портнягин заматерился всуе.

Дверь чуланчика приоткрылась.

– Воюешь? – насмешливо полюбопытствовал старый чародей, окидывая зорким оком спиртовку, свечи, туттут, задрапированное оконце, магические знаки на полу, меловой круг и лежащую посередине финку с наборной рукоятью.

– А чо она! – в остервенении проговорил Портнягин.

– Она? – опешил колдун. – Барабашка? Они ж бесполые!

– Его счастье! – проскрежетал доведённый, видать, до белого каления ученик. – Оторвать нечего, а то бы…

– Опять спрятал что-нибудь?

– Всю медитацию мне сломал! – Глеб задул свечи, погасил спиртовку, сорвал одеяло с окна. – Весь расслабон…