Вячеслав Алексеев - Москва Златоглавая, и звон колоколов…

— Ну что ж, посмотрим, посмотрим, что ты умеешь. — сказал тренер, надевая защитную маску.

Кокорь молча расстегнул куртку и отшвырнул ее на скамейку, затем, подумав, стянул через голову цветной китайский вязанный свитер вместе с рубашкой. Прямо так, не расстегивая затрещавших пуговиц.

Собравшиеся вокруг ученики спортивной секции с уважением рассматривали вздувавшиеся на теле воина бугры мышц. Кокорь был почти на целую голову ниже тренера, и явно легче его. Но формы и рельеф мускулатуры был намного ярче, чем у стоящих рядом качков-культуристов. Наметанные глаза знающих спортсменов пытались определить — какие качалки смогли развить ту или иную группу мышц, но даже обменявшись мнениями, они так ни до чего и не договорились. Да и откуда им знать, что перед ними стоял настоящий воин, ежедневно упражнявшийся с тяжелым мечом или секирой, не четой тех легоньких сабелек, что были предложены для поединка.

— Ты что ж, прямо так собираешься биться? Голышом? — Спросил тренер. — Немедленно одень защитный костюм, иначе никакого боя не будет.

Один из учеников принес защитные щитки и спортивное кимоно, начал прилаживать амуницию на теле Кокоря. Спецодежда была маловата в плечах и слишком длина, рукава и штанины пришлось подворачивать и подвязывать тесемками, чтоб не мешали во время боя. Кокорь недовольно морщился, но одел все ему принесенное. Последней водрузил на голову защитную маску и лишь потом долго выбирал саблю. Все из имеющихся были легки для него, привыкшего, не напрягаясь, махать трехкилограммовым мечом или еще более тяжелым боевым топором.

— Девичьи сабельки то. А нормальных то мечей нету? — спросил он сквозь маску.

Тренер, усмехаясь, покачал головой, — нету, мол. А Стас зашикал на Кокоря: ведь предупреждал же, чтоб тот не заикался об оружии.

Двое сошлись в круге. Яркий свет осветил ринг. Кокорь сделал два шага, пытаясь зайти к тренеру с боку, тот усмехнулся и тоже двумя легкими прискоками сместился, вновь оказавшись лицом к лицу с противником. Зашушукались зрители. Ни тот ни другой не бросились сразу вперед, как ожидали собравшиеся, пока присматривались, оценивали силу и опытность противника. Играя полосками стали с ложными выпадами и замахами, они пошли по кругу, выглядывая слабое место — куда можно было бы направить атаку.

И вот зазвенело железо, клинки сошлись в первых пробных ударах. Кокорь инстинктивно выбрал роль тихого и незаметного бойца. Не делая лишних движений, не напрягаясь без нужды, он бочком двигался по кромке ринга от наступающего тренера, отражал неторопливое, но основательное прощупывание собственной обороны, пока каждый вновь не оказался на прежнем месте, совершив почти ритуальный круг в этом единоборстве.

В толпе зашумели, подбадривая. Имея преимущество за счет более длинных рук, тренер внезапно решился, вскрикнул и одним прыжком преодолел расстояние до древнего воина. Кокорь в последний момент успел принять рубящий удар клинка сверху, отскочить на шаг назад и сторону и тут же, почти без замаха, рубануть сбоку. Опять звякнуло железо. Тренер ловко принял удар серединой своей сабли. Оба отступили на шаг, удары пока были не в полную силу.

В толпе уже орали, подбадривали тренера. Тот вновь шагнул вперед, чуть пригнувшись, как для прыжка, слегка отвел саблю в правой руке, шагнул еще… И, желая упредить новое нападение, Кокорь словно взорвался. Его клинок заблистал с такой скоростью, что слился в некий шар вокруг тела.

Не успела замершая толпа перевести дыхание, как этот вихрь из металла надвинулся на тренера. Лязг железа превратился в сплошной звон. Тренер пытался отражать такую неожиданную атаку, но с ним словно бы дрались три противника: он пропускал удары и справа и слева.

Звон неожиданно оборвался, сабля в руке тренера ткнулась в татами и удар ногой сверху переломил ее. Кокорь отпрыгнул, а тренер стоял потрясенный с опущенными руками. Правая сжимала небольшой огрызок бывшей сабли, кимоно на плечах и груди где порезано, где просто порвано затупленным лезвием — в тонкую лапшу.

Зал тоже молчал. Все застыли, словно вмороженные в лед. Тренер первым совладал с потрясением. Сказал хрипло, стаскивая маску, в голосе был стыд и в то же время великое облегчение.

— Бой окончен. Победил… Ну вы все сами видели… Парень, мне нечему тебя учить… По крайнем мере — в искусстве фехтования. — И, видимо желая оправдаться в глазах учеников, добавил, — Хотя колющих ударов что-то я не видел, а так…

Тут вперед выступил Стас:

— Но ведь существуют и другие единоборства, которые без оружия… С которыми ваш сегодняшний противник совсем не знаком.

— В таком случае… У меня есть деловое предложение. Я беру его в группу карате и буду обучать его сам и совершенно бесплатно, но за это он — будет учить нас фехтованию на саблях и мечах, плюс — общефизическая. В смысле, каким способом вот эти группы мышц накачиваются.

— Ты как? — спросил Стас, обращаясь к Кокорю. Кокорь замялся. — Я даже зарплату ему назначу. — опередил тренер.

— Хотелось бы посмотреть, что это за борьба такая, которой меня учить хотят… — наконец вымолвил воин. — Все толкуют — короте, короте… Насколько она полезна в ратном деле?

— О, это мы мигом, — и подозвав пальцем двоих из собравшихся, — Миша, Толя, один раунд показательного боя, две минуты. Начали.

Пара закрутилась на том же месте, где только что тренер принял серьезное поражение от незнакомого ему человека. Все короткое время, пока длился показательный бой и Кокорь увлеченно следил за серией прыжков, красивых ударов, падений и отскоков, тренер мучительно думал, почему он не знает этого спортсмена с явно незаурядными способностями, хотя отлично помнил почти всех фехтовальщиков, и лично знаком с чемпионами и мастерами, которые без сомнения проиграют поединок этому низкорослому крепышу.

За май месяц как-то все само собой утряслось. Стас и Кокорь сняли комнату недалеко от спортивного клуба. Древний воин стал ежедневно пропадать на «работе», днем он тренировал спортсменов-фехтовальщиков, по вечерам сам проходил курс обучения боевым искусствам, вместе с бойцами-спецназовцами, якобы, местного ОМОНА. Те несколько раз пытались выяснить — кто он такой и откуда взялся, но Кокорь, помятуя слова Стаса, что молчание — золото, старался отмалчиваться. А когда уж совсем доставали «милиционеры», ведь помимо боевой подготовки, их специально обучали хитрыми вопросами «разговорить» любого клиента, Кокорь вполне убедительно врал, что приехал в Москву из одной забытой Богом сибирской деревушки — Белой Вожи, что стоит на берегу речки с одноименным названием. Прожил там всю свою жизнь и потому о Москве почти ничего не знает. А фехтованию его научил один старик японец, что в незапамятные года как-то прибился в эту деревню, да так тут и остался.