Борис Мешарин - Посланник

— Медленно, без резких движений, положи пистолет на стол и отойди на три шага влево.

Эдик плавно стал опускать правую руку к столу, он уже понял, что голос звучит сзади и чуточку левее его спины. Его учили стрелять на голос и, уповая на темноту, он резко нырнул вниз, в стремительном кувырке выстрелив несколько раз. Пули зацокали по железным приборам и стеклу, разбивая его вдребезги. Он не услышал характерного звука, когда свинец впивается в живую плоть, и понял, что промахнулся. Лежа на спине, про-должал осматриваться и ничего не видел. Резкий удар вспыхнул ярким светом в глазах, и он потерял сознание.

ХII глава

Ирина слышала, как муж осторожно встал с постели, стараясь не разбудить ее, и вышел из спальни. «Куда этот он»? Вопрос один и множество ответов — покурить, посто-ять и подумать над каким-либо новым проектом, а может к горничной? Ее беспокоили эти статные и симпатичные девицы. Но она никогда бы не опустилась до слежки за мужем. Хотелось заплакать, но Ирина сдерживала себя, мысленно уже нахваливая любимого. «Он же любит и дорожит мной, никогда не позволит измены. Это я, дура, плохо о нем думаю»….

Николая не было около часа. Он вернулся так же тихо, как и вышел, лег в постель. Ирина почувствовала холодок кожи, поняла — был на улице и никакие горничные здесь ни причем. Ее охватило нежное чувство, она обняла мужа, стараясь прижаться теснее и согреть его, корила себя за глупые мысли.

Через полчаса завыла сирена, вспыхнули все огни в воинской части, забегали солдаты и офицеры. И только Михайловский коттедж вроде бы мирно продолжал спать. Но свои боевые позиции заняли все охранники, тихо, мгновенно и бесшумно.

— Что это, Коля, что за шум? — спросила Ирина.

— Не знаю, милая, спи. Утром узнаем подробности.

Он притянул ее к себе, поцеловал нежно в щеку.

— Но, все равно что-то случилось? — Не унималась Ирина. Ее беспокоила недавняя отлучка мужа, которую она связывала сейчас с этим шумом. — Ты куда-то ходил?

— Не спалось что-то, решил подышать свежим воздухом. А ты меня потеряла?

— Не потеряла, но беспокоилась — встал и ушел куда-то.

Ирина уткнулась лицом в его грудь, чтобы не было видно глаз, врать не умела и не хотелось выдавать беспокойства.

Николай обнял ее покрепче, перебирая пальцами волосы на затылке, чувствовал горячее дыхание на своей груди и ее прижимающийся таз, вызывающий ответную упру-гость.

Немного утомленные и счастливые Николай с Ириной затихли, блаженно разва-лясь на кровати. Уже не беспокоил шум бегающих солдат и офицеров и мысли витали в райских грезах бытия.

Звонок телефона заставил очнуться. Николай взял трубку.

— Это Фролов, извините за ранний звонок, Шеф, у нас ЧП. Кто-то проник на тер-риторию объекта, убиты два солдата — один на периметре, второй в здании лаборатории. Оглушили и связали нашего капитана прямо в лаборатории. — Возбужденно докладывал начальник охраны.

— Какого капитана? — удивился Михайлов.

— Я его не знаю, у него удостоверение капитана ФСБ…

— Что-то с трудом верится, что бы ты своих капитанов не знал. Где сейчас он? — перебил шеф.

— Ее-ее… — только и смог пролепетать Фролов.

Только теперь он понял, что опростоволосился окончательно. В суматохе связан-ный человек с удостоверением не вызвал подозрения и даже не смутил необычный внеш-ний вид его камуфляжа.

Часть вновь подняли по тревоге и прочесывали все, метр за метром. Через не-сколько часов Фролов вновь доложил:

— Шеф, этот человек словно сквозь землю канул. Все обыскали — нет нигде.

— Фролов, ищи там, где не искали.

— Шеф, каждый сантиметр обшарили…

— Фролов, для глухих или для идиотов — не знаю, но повторяю еще раз: ищи там, где не искали.

— Ее-ее…

Незнакомца нашли через пять минут на территории Михайловского коттеджа.

ХIII глава

Генерал Суманеев неистовал, ходил из угла в угол, постоянно жестикулируя.

— Объясните мне, Фролов, объясните, как он попал на территорию, как? Как он проник в лабораторию, как убил солдата? У вас что там — сонное царство? Вы, между прочим, Фролов, охраняете наипервейшее лицо государства, лицо особой важности, за которое иностранцы готовы заплатить и жизнями, и долларами. Кучей долларов, кучей. Кто его связал, кто?

Суманеев никак не мог успокоиться и ходил, все время ходил, иногда останавли-ваясь на высоте фраз.

— За него кто-то проделывает всю работу, — продолжал Суманеев, — а он и ухом не ведет, за него преступника обезвреживают и связывают, а он его отпускает. Не понимаю, вас, Фролов, не понимаю. Кто обезвредил и связал диверсанта, кто?

Суманеев не давал вымолвить и слова, однако Фролову и так сказать было нечего.

Он вернулся «с ковра» на объект расстроенным и понимал, что его отчитали не зря. Скверно, что так все случилось, но встряску от начальства воспринял серьезно. Види-мо расслабился за годы «тихой» службы, перестал контролировать элементарные вещи, не довел до солдат важность задачи и вероятную возможность нападения. Он-то ладно — отделался взбучкой, а солдаты поплатились жизнью.

Фролов понимал, что это произошло с ним, но не понимал как. Он, умудренный опытом профессионал, прокололся на элементарных вещах. В теории — не смог бы и предположить, что такое возможно. Именно он утверждал доступ на объект любому военному или сотруднику ФСБ, знал всех, но допустил непростительный промах со связанным капитаном. И не носили его люди такого камуфляжа. Видимо пора на пенсию, решил он.

Незнакомец, по найденным у него документам, Эдуард Тимофеевич Рощин, свою позицию обмозговать успел. Допрос по горячим следам, с расчетом на внезапность и не-продуманность ситуации, не получился. Он понимал, что два солдатских трупа — это уже сто процентов на нем. И велика вероятность, что сержанта Сорокина с генералом то же повешают на него. А это уже вышка или, как сейчас принято в России, пожизненный срок. Лучше подольше проболтаться на допросах, чем сидеть полосатиком в одиночке.

Он выбрал, на его взгляд, самую лучшую позицию — потерю памяти после удара. Медики конечно докажут, что никакой амнезии нет, но произойдет это не скоро и хоть какое-то развлечение однообразных тюремных будней.

Ничего не добившись, Рощина увезли, но как он догадался, не в следственный изолятор. В небольшой камере он прилег на нары и в голове прокручивал всего лишь один сюжет. Ждали его в лаборатории или нет? Судя по первоначальной ситуации — ждали. Но, как отпустили в суматохе, не ждали. К одной точке зрения он так и не смог прийти.

Рощин понимал, что в конечном итоге установят его личность и принадлежность к разведке США. Как нелегал, он не обладал дипломатическим иммунитетом и мог надолго, если не навсегда, застрять в российской тюрьме. Правда, иногда производился обмен разведчиками, но пока уповать на это не приходилось. И он обдумывал варианты побега — своего единственного шанса свободы.