Джон Эзертон - Нежданно-негаданно (сборник)

Он вложил кольцо в зажим, и Асмодей спустился со шкафа.

— Как вам это удалось? — спросил демон. — Я думал, это займет много дней или даже недель…

— Вы же сказали, что это пламя причиняет только душевные муки, — пожал плечами Клипп. — Я наелся седуксена и не спеша прошел сквозь огонь, ничего не чувствуя если не считать небольшой депрессии. Вот ваша драгоценная печать, — и он швырнул ее через всю комнату.

Асмодей с необыкновенным проворством поймал черный жезл. И тут, когда рукоятка оказалась у него в руке, а на другом ее конце сияла Печать Соломона, он взвыл от восторга.

— Эй вы, успокойтесь! — сказал Клипп.

— Вот он — Знак! — орал Асмодей. — Вот он, Всемогущий! Тот, которому повинуются гиганты и духи, многокрылые и многоглазые, чье повиновение потрясало небеса, когда Соломон был царем! Ну берегись, Молох! Погоди, негативист несчастный! Ты у меня попляшешь…

Клипп поймал кончик бившегося из стороны в сторону хвоста и изо всех сил дернул.

— Если бы вы могли на секунду прервать это представление, я попросил бы вас вернуть меня в обсерваторию. Ваше общество не доставляет мне ни интеллектуального, ни эстетического наслаждения.

Асмодей, как и все демоны, обладавший быстрой реакцией, взял себя в руки.

— О конечно, — сказал он. — Спасибо за услугу.

— Не надо благодарности. Надеюсь, вы уплатите свой долг вовремя.

— Все, что будет в моих силах, — поклонился Асмодей и, увидев, как жадно загорелись глаза человека, с трудом удержался, чтобы не расхохотаться. Он произнес магические слова, снова вспыхнуло пламя, и Хобарт Клипп исчез.

Целый час Асмодей предавался счастливому созерцанию Печати Соломона. Власть, думал он, само Первичное Могущество, или по крайней мере его подобие, таилось в этих перекрещенных треугольниках. Теперь пусть соберутся все адские силы, пусть начнутся крики, и грызня, и интриги! Тогда-то Асмодей и выступит вперед, подняв над ними волшебный жезл! Да сам Владыка… Но Асмодей отбросил эту мысль. Пока, во всяком случае. Достаточно того, что перед ним будет пресмыкаться все адово племя. Хотя, когда на Земле дела пойдут так, как наметил он, останутся еще некоторые внутриадские проблемы… Ну, ладно.

Теперь нужно спрятать Печать. Если кто-нибудь ее найдет, если кто-нибудь раньше времени хотя бы заподозрит, что она в его руках, от ангелов житья не станет… Асмодей содрогнулся. По его мановению отворилось окно, и сильные взмахи крыльев понесли его во тьму.

Путь к Огненному Источнику был долог и труден. Жаль, что он не мог просто перенестись туда. Но для этого нужно было быть смертным, а кто захочет жить в постоянном страхе искупления? Хватит и того, что он может передвигаться с любой скоростью в материальном пространственно-временном континууме.

Несколько раз у Асмодея сердце от ужаса замирало в груди, но ему удалось достигнуть равнины незамеченным. Огонь причинял ему муки даже на расстоянии, но тут уж было не до мук. Важно, что он давал достаточно света и можно было найти камень, который Асмодей приготовил заранее. Откатив камень, он положил в ямку Печать вместе с рукояткой. Несколько мгновений он порхал над ними, предвкушая будущее торжество, а потом завалил ямку камнем и полетел прочь.

Теперь можно было не беспокоиться. К Огненному Источнику не приближался никто, даже сам Люцифер. А если бы кто-нибудь и приблизился, ему бы и в голову не пришло, что Печать уже не лежит в пламени. Огненный Источник был надежным местом для ее вечного хранения. Вернее, был бы, если бы не ангельская прыткость Асмодея.

Возвращаясь к себе в кабинет, он оглашал окрестности хохотом.

Влетев в окно, он отпер дверь, уселся за стол и позвонил секретарше. Она впорхнула в комнату.

— 'ы кончили, сэр?

— Да, записывайте, я буду диктовать письмо.

— Здесь че'-то 'ахнет, — пожаловалась она.

— Да? Хм… — Асмодей принюхался. В воздухе ощущался явственный запах кислорода — Это я… экспериментировал с новой высокопроизводительной системой.

— 'олее 'учительной?

— Что? А, вы хотите сказать, более мучительной? Да, конечно.

Асмодей не мог удержаться, чтобы немного не похвастать. Он зажег новую сигару и откинулся в кресле. Кончик его хвоста, выпущенного наружу сквозь отверстие в сиденье, подергивался из стороны в сторону.

— Я заново изучил проблему мучений, — сказал он. — Там обнаружились некоторые интересные подходы.

— Да? — вздохнула секретарша. Она собиралась сегодня уйти с работы раньше: вечером предстояла репетиция Мирских Сует. А теперь, конечно, она опоздает, потому что босс будет распространяться о своем очередном увлечении.

— Да, — продолжал Асмодей. — Вспомните, например, старый метод Фауста. Вы знаете, что это такое? Смертный вызывает демона или, если смертный достаточно греховен, демон является сам. И смертный запродает свою душу за какую-нибудь услугу. Вы никогда не задумывались, что именно здесь самое мучительное? Почему человек всегда, неизбежно остается в дураках?

— Если только он не найдет лазейку тексте дого'ора, ядовито заметила секретарша.

— Ну, конечно, — поморщился Асмодей. — Были и такие случаи. Отчасти потому метод и вышел из моды. Хотя я уверен — стоило бы применить современную технику, использовать символическую логику, чтобы сформулировать действительно исчерпывающий документ, и если бы только сторонники Молоха… Ну, ладно. Предположим, что обе стороны выполняют свои обязательства. Но ведь вы видите, что честной игры все равно не может быть? Любая услуга, которой может потребовать смертный, конечна. Богатство, власть, женщины, слава — все это как росинки теплым утром. Самая долгая жизнь — это определенное число лет. А муки, на которые человек обречен взамен, бесконечны! Они вечны! Понимаете теперь, сколь мучительно для него будет понять — слишком поздно! — как его обманули?

— Да, сэр. 'ы что-то го'орили 'ро 'исьмо?

— А вот обратный метод Фауста — совершенно мифический, разумеется, — Асмодей усмехнулся. — Занятная легенда. Демон вызывает смертного и предлагает закабалиться в обмен на услугу, которую ему может оказать человек. Действительно, здесь положение смертного немного лучше. И все-таки в распоряжении демона — вся вечность. Смертный же по самой своей природе может получить лишь конечное удовольствие. Чтобы дать ему любое богатство, мне достаточно щелкнуть пальцами. Если он хочет, чтобы я стал его рабом на всю жизнь, это, конечно, менее приятно, но все же его жизнь по необходимости конечна, даже если он повелит мне ее продлить. Через тысячу лет он просто физиологически превратится в бездумную развалину. А я могу переноситься во времени так же, как и в пространстве, и между делом выполнять его пожелания, которые по сравнению с моими вечными делами — ничто. Бедный смертный!