Максин МакАртур - Время будущее

– А как вы можете прокомментировать слух о том, что члены экипажа находятся в спячке?

Флорида спешил вырваться из толпы вслед за мной. Несколько расшалившихся ребятишек вертелись у его ног, подхватив последние слова журналиста и распевая во все горло: «В спячке! В спячке!»

– Не понимаю, о чем вы, – буркнула я.

– Всё вы прекрасно понимаете: я говорю о криостазе, заморозке с применением криогенных технологий, при которой человек впадает в спячку.

– Без комментариев, – повторила я и вошла в клинику.

Элеонор Джаго ожидала меня в одной из лабораторий. Она прохаживалась мимо капсул с криогенным веществом, которые мы извлекли из таинственного корабля. Капсулы находились в большой прозрачной карантинной камере. Элеонор и два мед-техника направили роботизированные датчики к одной из капсул, чтобы исследовать ее механизм. Капсула напоминала гроб с переплетенными проводами и сверкающей жидкостью, отливавшей в голубом освещении камеры странным цветом. Да, для большинства пассажиров старого корабля капсулы действительно стали гробами.

Меня все еще трясло после инцидента перед клиникой. Настроение толпы нельзя было назвать агрессивным, но в таком легковозбудимом состоянии люди способны на любую выходку. Я и не подозревала, что среди рядовых обитателей станции царит такое напряжение. Их требование знать все, что происходит, было совершенно справедливо.

Но ими двигало еще что-то. Я не могла отделаться от чувства, что изоляция Иокасты усугубила очень серьезную проблему, проблему, коренящуюся в системе сложившихся взаимоотношений в Конфедерации. Никто не хочет находиться в самом низу иерархической лестницы, но именно это место было отведено Земле и другим представителям «Девяти Миров» в течение целых шестидесяти лет существования Конфедерации. До тех пор, пока инвиди не разрешат нам пользоваться своими технологическими открытиями, а кчеры не поделятся богатством, моя станция обречена на жалкое существование.

Прислонившись к стеклянной стене, я смотрела на «гроб». А Элеонор, которая заметила, что я вошла в клинику, заканчивала в это время подготовку к операции взятия проб на анализ, стоя у монитора.

Мы ни разу не говорили с Элеонор по душам с тех пор, как погиб ее близкий друг Лео. Он входил в команду ремонтников, состоявшую из пятнадцати человек, которая два месяца назад застряла на неисправной платформе. Произошедший взрыв вынудил ремонтников укрыться во внутренней части платформы, где у них не оказалось доступа к аварийным средствам управления, и они, дрейфуя, вышли из зоны безопасности и приблизились к одному из серых кораблей сэрасов. У нас на станции имелась система дистанционного управления. Кроме того, мы готовились послать за нашими ремонтниками шаттл. Некоторое время у меня действительно имелся доступ к управлению двигателями платформы, но это длилось очень недолго. События развивались слишком быстро. Оружие сэрасов коснулось своими зелеными лучами нашей платформы и моментально уничтожило ее. Я не верила собственным глазам. Мне казалось, что этого просто не может быть. Черт возьми, мы же собирались выручить нашу команду из беды! Как я хотела вернуться хотя бы на полчаса назад, чтобы попытаться действовать быстрее и эффективнее. Чтобы сделать хоть что-то для наших ребят.

После гибели Лео Элеонор замкнулась и не желала, как прежде, поддерживать со мной дружеские отношения. Она вежливо приняла от меня соболезнования, стойко держалась на торжественной церемонии, посвященной памяти погибших, а затем с головой ушла в работу. Что, честно говоря, было очень хорошо, так как у нас не хватало медиков и мы не могли позволить им отлучиться из клиники даже на несколько дней. Но когда Элеонор наконец нашла в себе силы посмотреть мне прямо в глаза, я увидела в ее взгляде отчужденность, и это помешало мне избавиться от чувства вины.

Нам следовало откровенно поговорить друг с другом, но я боялась услышать то, что она могла мне сказать, и мне постоянно казалось, что Элеонор за что-то сердится или обижается на меня. Она прекрасно выглядела, но даже в лучшие времена было трудно определить, что творится в ее душе. А сейчас они были далеко не лучшими.

– Что с выжившими? – спросила я, кивнув в сторону камеры, в которой находились пустые капсулы.

– Мне удалось перевести их под контроль нашей системы жизнеобеспечения, – ответила Элеонор.

Доктор Джаго – высокая крупная женщина, у нее размеренные, но не замедленные движения, и она никогда не повышает голос. Земной акцент смягчает впечатление холодности, которое производит ее манера общения.

– Криогенная среда защитила людей от самого губительного излучения. Это очень интересное вещество. Сейчас мы произведем его анализ. Системы поддержания жизненных функций внутри капсул прекрасно функционировали и пробудили членов экипажа без серьезных травматических последствий.

– Почему же остальные десять не сработали столь же безупречно?

Я заглянула в один из «гробов». Под липким слоем криогенной жидкости имелась мягкая обивка.

– Главным образом из-за воздействия внешнего фактора – повреждения капсул при взрыве, – ответила Элеонор и кивнула в сторону коридора. – Пойдемте. Я сообщила трём оставшимся в живых членам экипажа, какой сейчас год и что они находятся среди друзей.

– Они в состоянии говорить?

– Я предпочла бы, чтобы это было не так. – Направляясь вместе со мной к выходу из лаборатории, доктор Джаго кивнула на ходу одному из медтехников, давая понять, что она уходит. – Один из них, похоже, несколько расстроен. Учитывая сложившиеся обстоятельства, я подумала, что было бы лучше ответить на его вопросы, прежде чем он расстроит двух других своих товарищей.

Она провела меня в широкий, залитый ярким светом холл. После нападения сэрасов мы в первую очередь отремонтировали отражатель, относившийся к клинике, и, несмотря на то что она находилась в среднем кольце, это была одна из самых хорошо освещенных зон станции. Каждый раз, когда я прихожу сюда, чтобы увидеться с доктором Джаго, то кожей ощущаю тепло безопасного излучения.

Она положила ладонь на панель системы охраны, расположенную рядом со следующей дверью, и та открылась, позволив нам войти.

– Когда они смогут покинуть клинику? – спросила я.

Мы шли мимо множества дверей, некоторые из них были открыты, другие – закрыты. Несколько пациентов с любопытством посмотрели на нас, один из них взмахом руки поприветствовал Элеонор.

Доктор Джаго кивнула охраннику, вытянувшемуся при ее приближении по стойке «смирно». Он дежурил у дверей, за которыми находились оставшиеся в живых члены экипажа подорвавшегося корабля. Элеонор вновь приложила ладонь к панели. Ее широкая спина загораживала мне проход.