Владимир Щербаков - Болид над озером

От всего озера осталась только маленькая лужа. Жерар закинул в воду свою сеть и вытащил ее полной до отказа. Фаррис, помогавший ему достать наиболее интересные экземпляры, внезапно подскочил, как будто кто-то дернуя его за руку.

— Ты дотронулся до «пираке», — объяснил Мишель, помогая шестом вытащить нечто вроде черной змеи в метр длиной

«Пираке» — электрический угорь.

— Несколько лет тому назад, — продолжал Мишель— я хотел поймать несколько экземпляров таких угрей для европейских аквариумов. Туземцы загнали в реку табун лошадей, которые немедленно были атакованы угрями. Гривы коней стали дыбом, они дико ржали от боли, но люди ударами палок мешали им выйти на берег. После получасовой борьбы лошади стали успокаиваться, а угри, израсходовав запас электричества, бросались к высокому берегу, спасаясь от копыт лошадей. Здесь мы их и ловили.

Нам удалось заснять необыкновенно крупную облаву на кайманов, организованную поселенцами острова. Съедобные «жакаратингас» — не единственные ящеры в этом краю. Здесь водятся «жакара-ассю» — огромные черные кайманы, четыре-пять метров длиной. Их мясо несъедобно. У них широкие плоские головы. Эти кайманы в огромном количестве истребляют домашний скот. Чтобы доказать это, поселенцы показали мне большой комок «масан», образующийся в желудке каймана из шерсти съеденных им животных.

Избиение началось. Около пятидесяти человек, вооруженных только палками, залезли по пояс в воду и подняли оглушительный шум, чтобы вытеснить жакаров к противоположному берегу. Там другие люди ловили их при помощи лассо и вытаскивали на берег. Один из охотников, прямо перед аппаратом кинооператора, отрубал им головы. Я попробовал застрелить одного из жакаров из крупнокалиберной винтовки пулей, которая убивает слона. Я целился в глаз и был уверен, что не промахнулся. Пуля должна была попасть в мозг. Но живучесть этого ящера столь велика, что после выстрела он все еще продолжал двигаться. Чтобы позабавиться, один из охотников надел бутылку на палку и приблизил к пасти жакара: бутылка со скрежетом была разжевана и проглочена…

Наши моторные лодки снова на полной скорости спускаются вниз по реке Осари. Приходится объезжать рыбаков, бьющих острогой рыбу с черным телом в красных пятнах и плоской головой. Некоторые экземпляры весят до восьмидесяти килограммов. Костистая часть языка этой рыбы — настоящий рашпиль, используемый индейцами для обработки дерева и шлифовки своих инструментов.

Наш товарищ Брюнгер, пунцовый и дрожащий от лихорадки, вызванной солнечным ударом, не мог продолжать путешествия. Его уложили на палубе «Ниццы», отправлявшейся вниз по реке. Но внезапная сильная гроза заставила нас перенести его в трюм и положить на связанных кайманов.

Впоследствии Брюнгер рассказывал нам о своих лихорадочных видениях, вызванных зловонным дыханием кайманов.

С рассвета неудобные лодки продвигаются по маленькой реке. Узкая и блестящая лента реки извивается в сумерках лесной чащи в хаосе корней, ветвей, стволов, упавших поперек реки. Лодки, кажется, не могут пройти.

Больше не гребем. Тянем за лианы, раздвигая ветви, переплетенные, как сети, у нас над головой.

При подходе к озеру пришлось покинуть лодки. И вот мы, по пояс в воде, с трудом продвигаемся по мягкой затопленной почве, покрытой растениями с большими листьями.

Впереди нас ждала настоящая горная страна! Когда солнце заходило, мы карабкались на скалы. Эти скалы блестели, как будто они покрыты бриллиантами. Грязные, промокшие, усталые, мы почти бессознательно продвигались вперед. И только крик Ленглиша привел нас в чувство:

— Помогите! Анджело ранен!

Анджело, нагруженный тяжелым киноаппаратом, увидел длинную и гладкую лиану, свисавшую над скалой. Он машинально схватился за нее. Внезапно разбуженная змея укусила его в руку и исчезла.

Ленглиш, перевязав руку, чтобы приостановить циркуляцию крови, высосал из раны яд. Гариацци сделал два укола.

Была ли змея ядовитой? Только индейцы могут уверенно судить об этом, но они ее не видели. Позже я научился распознавать ядовитых змей по виду укуса: около метки от зубов можно различить две маленькие дырочки, сделанные крючками с ядом.

Приближалась ночь. Я предложил раскинуть лагерь меж двух утесов. Доминго, указывая на колонну муравьев, предупредил меня:

— Если они обнаружат нашу стоянку, от нашего багажа ничего не останется.

Эти муравьи принадлежат к наиболее свирепой породе на Амазонке. У них толстое тело и круглая блестящая голова, вооруженная мощными челюстями. Там, где прошла колонна красных муравьев, не остается ничего живого, все пожирается, в том числе люди и животные, если они не способны бежать.

Они ничего не боятся, даже огня. Доминго положил на их пути зажженную сигарету; немедленно первые ряды бросаются на нее, жертвуя собой, чтобы могли пройти следующие: мгновение — и дорога свободна.

Кинолента оборвалась. Я взглянул на Санина. Он ничего не подозревал. Но я был почти убежден, что обрыв ленты не случаен. Это, если угодно, знак мне — и только мне, никому другому! И я постиг его смысл. Город, затерянный в джунглях близ скал, который мне снился… неведомый маршрут Фосетта… скалы, о которых рассказывал Беррон… Это все связано единой нитью, единым замыслом. Я начинал, кажется, догадываться о подлинных целях экспедиции Беррона, которые он мог умело — утонченно! — маскировать. Снова — джунгли Амазонки. Я внимателен, как никогда.

Страшные черные пауки… Их укусы вызывают ужасные боли, и при малейшем прикосновении они оставляют волоски со своих лап, которые вызывают несносный зуд. К счастью, эти пауки-птицееды, величиной с блюдце, не агрессивны. Но какое впечатление производят они, когда ночью подскакивают на полметра, махая своими длинными лапами, покрытыми волосами!

Баррето рассказывает, что два летчика, совершивших вынужденную посадку в центре Мату-Гросу, покинули свой самолет, застрявший в ветвях деревьев, и спустились на землю. Их окружили эти огромные пауки, которые прыгали, как зловредные блуждающие огни; один из летчиков сошел с ума и застрелился.

Впоследствии индейцы принесли для моей коллекции несколько таких пауков, карангуейхерас, заключенных в маленькие корзинки из пальмовых листьев. Одна самка держала в лапах белый кокон, внутри которого ясно видны были несколько маленьких паучков. Из шелка этих коконов индейцы ткут огромные ловчие сети и туго натягивают их от одного дерева к другому. Шелком они выстилают и дупла деревьев, в которых живут.