Роберт Силверберг - Время «Икс»: Пришельцы

С этими словами он включил двигатель, смутно отдавая себе отчет в том, что не затребовал разрешения на взлет. В наушниках заверещал чей-то голос, но он не обращал на него внимания. В его сторону торопливо устремился маленький самолет-корректировщик, но Кармайкл был уже в воздухе.

Небо окрасилось в черные и красные цвета. Пожар бушевал так яростно, что, казалось, его уже невозможно сдержать. Но нужно продолжать попытки, подумал Кармайкл. Нужно спасать все, что в твоих силах. Он прибавил скорость, хладнокровно пронесся прямо над бушующим огненным адом и сбросил химикаты. Раскаленный воздух снизу ударил в крылья, и самолет перестал слушаться. Ничего толком не видя и даже как следует не осознавая, что происходит, Кармайкл попытался справиться с управлением, но без толку. Бесполезно! Спустя некоторое время он оставил бесплодные попытки и откинулся в кресле, наконец-то обретя спокойствие. Воздушные течения подбрасывали самолет, точно игрушку, все выше и выше унося его вверх… а потом с силой швырнули на замершие в ожидании северные холмы.

В Нью-Йорке вторжение происходило по-другому, менее апокалиптически. Опустошительные пожары, так же как и паническое бегство из города, никогда не были отличительной чертой жизни Нью-Йорка. Отличительной чертой жизни Нью-Йорка всегда было наличие многочисленных неудобств. А потому вторжение так и было всеми воспринято — просто как еще одно проклятое нью-йоркское неудобство.

Это был один из тех славных деньков — голубых с золотом, порождающих настроение необъяснимой светлой радости,— на которые Нью-Йорк бывает щедр в октябре, сразу после сезона липкой, влажной жары, который только что закончился, и перед сезоном холода и грязи, который должен был вот-вот наступить.

Семнадцать человек стали свидетелями вторжения. Местом приземления послужил луг в южной оконечности Центрального парка. Когда появились чужеземцы, на лугу находилось, конечно, гораздо больше семнадцати человек, но большинство из них, похоже, ничего не заметили.

По словам этих семнадцати, сначала примерно в тридцати футах над землей возникло бледно-голубое мерцание. Оно тут же начало быстро вращаться, словно вода, убегающая в водосток. Подул легкий ветер, очень быстро набравший силу штормового,— он срывал шляпы и по спирали уносил их в небо. Одновременно люди почувствовали нарастающее напряжение, что-то вроде очень неприятного ощущения внутреннего разрыва. Все это продолжалось около сорока пяти секунд.

Потом послышались хлопок, стук, гудение и клацанье — все были согласны, что звуки раздались именно в такой последовательности,— и тут же неизвестно откуда возник удивительный чужеземный корабль, по форме напоминающий яйцо. Сначала он парил над травой на высоте около двадцати ярдов, а потом мягко опустился на землю. Это было незабываемое зрелище: мерцающая серебристая поверхность корабля, его бока, под невероятным углом сбегающие от широкой верхушки к узкому нижнему концу, и необычные иероглифы на задней части, которые, если присмотреться пристальнее, словно ускользали от взгляда.

Открылся люк, и из него вышли несколько чужеземцев. Точнее говоря, «выплыли».

Они выглядели странно. Чрезвычайно странно. Там, где у человека ноги, у них была единственная овальная подставка, или подножие, дюймов, может быть, пяти в высоту и около ярда в диаметре. Из этого вполне материального основания вырастало полупрозрачное тело — что-то вроде воздушного шара на привязи. У чужеземцев не было ни рук, ни ног, ни чего-то, хотя бы отдаленно похожего на голову: лишь широкая куполообразная верхушка, истончающаяся до толщины веревки и прикрепленная к подножию. Блестящая бледно-лиловая кожа отсвечивала металлом. Время от времени на ней возникали и почти тут же исчезали похожие на глаза пятна. Никаких признаков рта. При движении странные создания как будто старались не касаться друг друга.

Первое, что они сделали, это схватили с полдюжины белок, трех собак, мяч и пустую детскую коляску. Что они делали дальше, никому не известно, потому что зрителей как ветром сдуло. Парк почти мгновенно опустел.

Все это, естественно, создало немалый переполох в центре Манхэттена. Завыли полицейские сирены. Машины тоже загудели, но не так, как это происходит в других городах,— редкие вежливые гудки (будьте любезны, трогайтесь),— а особые, настырные, ритмические, сугубо нью-йоркские (ох, да проезжайте же, Христа ради!), вселяющие ужас в сердца гостей города. Перепуганные люди выбегали из парка с таким видом, точно из обезьянника в зоопарке только что вырвался Кинг-Конг и собственной персоной гонится за ними, а другие люди с такой же скоростью бежали в парк, как будто им было жизненно необходимо увидеть, что там произошло. Ньюйоркцы, они такие.

Но полиция оказалась проворнее и быстренько перекрыла вход; в результате на протяжении следующих трех часов чужеземцы на лужайке оказались предоставлены самим себе. Позднее в этот же день телевизионщики запустили в парк «летучих шпионов», чтобы сделать запись для вечерних новостей. Чужеземцы терпели их что-то около часа, а потом прихлопнули, точно мух, обдав потоками розового света, которые вырвались из верхней части их корабля.

И все же зрители смогли увидеть призрачно мерцающих чужеземцев, которые бродили в радиусе примерно пятисот ярдов от своего корабля, собирали газеты, стаканчики из-под напитков, брошенные предметы одежды и зубные протезы. Все найденные предметы они засовывали во что-то вроде подушки, сделанной из мерцающего материала примерно той же структуры, что и их собственные тела, и она тут же уплывала со всем своим содержимым к люку корабля.

После того как «летучие шпионы» были уничтожены, ньюйоркцам пришлось довольствоваться информацией, получаемой с правительственных спутников-шпионов, следящих за Землей из космоса, и тем, что удавалось разглядеть владельцам хороших биноклей с верхних этажей домов и отелей, окружающих парк. Ни то ни другое полной картины не давало. И все же вскоре выяснилось, что вслед за первым прибыл второй космический корабль. Хлопок, стук, гудение, клацанье — и он вывалился из какого-то кармана гиперпространства. Из него тоже вышли чужеземцы, но на этот раз их было гораздо больше.

Да и выглядели они иначе: настоящие монстры, чудища какие-то. Описать их можно примерно так: средних размеров двугорбые синеватые горы с ногами. Тела у них были округлые, сплошь покрытые чем-то средним между шерстью и перьями. На одном конце тела видны были три желтых глаза размером с тарелку, а на другом — три жестких пурпурных выступа, из которых торчали восемь ног.

Ноги напоминали слоновьи — толстые, с грубой шкурой, точно древесные стволы,— и при этом обладали способностью почти мгновенно втягиваться в тело. Всего ног было восемь, но в процессе движения по крайней мере одна пара ног всегда оказывалась поджатой. Время от времени и как будто без какой-либо закономерности эта пара опускалась, а другая втягивалась. Иногда чудища втягивали по две пары ног одновременно, в результате чего один конец тела опускался до уровня земли — ну, как верблюд опускается на колени. Складывалось впечатление, что цель этих упражнений еда. Рты у них располагались на животах; если они хотели съесть что-нибудь, то просто втягивали все восемь ног и опускались на потенциальную пищу. Рот был достаточно велик, чтобы за один раз проглотить очень крупное животное — бизона, скажем. Немного позже, когда чужеземцы меньшего размера открыли в зоопарке клетки и выпустили оттуда животных, крупные чужеземцы быстро их сожрали.