Джон Норман - Цари-жрецы Гора

- Должно быть, она была очень красива, - сказал я.

Вика странно смотрела на меня.

- Да, вероятно.

- Ты ее не помнишь?

- Нет, она умерла, когда я была маленькой.

- Жаль, - сказал я.

- Это неважно: она ведь была животным, выращенным в загонах Ара.

- Ты так презираешь ее? - спросил я.

- Она была племенной рабыней.

Я молчал.

- Но мой отец, - продолжала Вика, - чьей рабыней она была - он входил в касту врачей Трева, - очень любил ее и просил стать его вольной спутницей. - Вика негромко рассмеялась. - Три года она отказывала ему.

- Почему?

- Потому что любила его и не хотела, чтобы у него вольной спутницей была низкая рабыня для удовольствий.

- Очень благородная женщина, - сказал я.

Вика сделала жест отвращения.

- Она была дура. Часто ли племенной рабыне выпадает шанс выйти на свободу?

- Редко, - согласился я.

- В конце концов, боясь, что он покончит с собой, она согласилась стать его вольной спутницей. - Вика внимательно смотрела на меня. Смотрела прямо в глаза. - Я родилась свободной, - сказала она. - Ты должен это понять. Я не племенная рабыня.

- Понимаю, - ответил я. - Может быть, твоя мать была не только красивой, но и благородной и храброй женщиной.

- Как это может быть? - презрительно засмеялась Вика. - Я ведь тебе сказала, что она племенная рабыня, животное из загонов Ара.

- Ты ведь ее не знала.

- Я знаю, кем она была.

- А твой отец? - спросил я.

- В чем-то он тоже мертв.

- Что значит в чем-то?

- Ничего, - сказала она.

Я осмотрел комнату, шкафы у стены в тусклом свете ламп, разбитое устройство на потолке, разбитые сенсоры, большой пустой портал, ведущий в коридор.

- Должно быть, он очень любил тебя после смерти твоей матери.

- Да, вероятно, - ответила Вика, - но он был глупец.

- Почему ты так говоришь?

- Он пошел за мной в Сардар, пытался спасти меня.

- Должно быть, очень храбрый человек, - сказал я.

Она откатилась от меня и лежала, глядя в стену. Через некоторое время голосом, полным жестокого презрения, сказала:

- Он был помпезный маленький глупец. Он боялся даже рычания ларла.

Она фыркнула.

Потом неожиданно снова повернулась лицом ко мне.

- Как могла моя мать его любить? Он был всего лишь толстый помпезный маленький дурак.

- Наверно, он был добр с ней, - предположил я, - а остальные - нет.

- А почему нужно быть добрым к рабыне для удовольствий? - спросила Вика.

Я пожал плечами.

- Рабыне для удовольствий, - сказала она, - полагается лодыжка с колокольчиком, духи, хлыст и меха любви.

- Может быть, он был добр с ней, - повторил я, - а остальные - нет.

- Не понимаю, - сказала Вика.

- Может быть, он о ней заботился, был с ней мягок, разговаривал с ней - любил ее.

- Может быть, - согласилась Вика. - Но разве этого достаточно?

- Возможно.

- Я часто над этим раздумывала.

- Что с ним стало, - спросил я, - когда он пришел в Сардар?

Вика не ответила.

- Ты знаешь?

- Да.

- Так что же?

Она горько покачала головой.

- Не спрашивай.

Я не стал настаивать.

- А как он тебе разрешил идти в Сардар? - спросил я.

- Он не разрешал, - ответила Вика. - Пытался помешать мне, но я обратилась к посвященным и предложила себя в качестве дара царям-жрецам. Конечно, я им не говорила о подлинных причинах. - Она помолчала. Интересно, знали ли они?

- Возможно, - сказал я.

- Отец, конечно, и слышать не хотел. - Она рассмеялась. - Он закрыл меня в моих комнатах, но верховный посвященный города пришел с воинами, они ворвались в наш дом, избили отца, так что он не мог двигаться, и я с радостью ушла с ними. - Она снова рассмеялась. - О, как я радовалась, когда его били и он кричал. Я его ненавидела. Как я его ненавидела! Он не был настоящим мужчиной, даже не мог терпеть боль. И не мог слышать рычания ларла.

Я знал, что кастовая принадлежность в Горе обычно передается по наследству, но это правило не обязательное, и человек, который не хотел оставаться в своей касте, мог ее поменять, если получал одобрение высшего совета своего города; такое одобрение давалось, если он подходил для другой касты и если члены этой касты не возражали принять его в свое братство.

- Может быть, - предположил я, - он оставался врачом, потому что не мог выдержать боль.

- Может быть, - согласилась Вика. - Он всегда хотел прекратить страдания, даже если речь шла о животном или рабе.

Я улыбнулся.

- Видишь, как он был слаб, - сказала Вика.

- Вижу.

Вика снова легла на меха и шелка.

- Ты первый из мужчин в этой комнате заговорил со мной о таких вещах.

Я не ответил.

- Я люблю тебя, Тарл Кабот, - сказала она.

- Думаю, нет, - мягко ответил я.

- Люблю! - настаивала она.

- Когда-нибудь ты полюбишь... но не думаю, что воина из Ко-ро-ба.

- Думаешь, я не могу любить? - вызывающе спросила она.

- Когда-нибудь ты полюбишь и будешь любить сильно.

- А ты сам можешь любить?

- Не знаю, - я улыбнулся. - Когда-то... давно... я думал, что люблю.

- Кто она была? - не очень приятным голосом спросила Вика.

- Стройная темноволосая девушка, по имени Талена.

- Она была красива?

- Да.

- Как я?

- Вы обе очень красивы.

- Она была рабыня?

- Нет, - ответил я, - она была дочерью убара.

Лицо Вики гневно исказилось, она соскочила с возвышения и подошла к стене, схватившись руками за ошейник, как будто хотела сорвать его с горла.

- Понятно! - сказала она. - А я, Вика, всего лишь рабыня!

- Не сердись, - сказал я.

- Где она?

- Не знаю.

- И давно ты ее не видел?

- Больше семи лет.

Вика жестоко рассмеялась.

- Тогда она в городах праха, - насмехалась она.

- Может быть, - согласился я.

- А я, Вика, здесь.

- Знаю.

Я отвернулся.

Услышал ее голос за собой.

- Я заставлю тебя забыть ее.

В ее голосе звучала жестокая, ледяная, уверенная, страстная угроза женщины из Трева, привыкшей получать все, что она хочет, женщины, которой нельзя отказать.

Я снова повернулся к ней лицом. Это теперь была не девушка, с которой я разговаривал, а женщина из высшей касты разбойничьего города Трева, высокомерная и властная, хотя и в рабском ошейнике.

Вика расстегнула пряжку на левом плече, и платье упало к ее ногам.

Она была заклеймена.

- Ты думал, я рабыня для удовольствий, - сказала она.

Я рассматривал стоявшую передо мной женщину, ее мрачные глаза, надутые губы, ошейник, клеймо.

- Разве я недостаточно красива, - спросила она, - чтобы быть дочерью убара?

- Да, ты красива.

Она насмешливо смотрела на меня.

- А ты знаешь, что такое рабыня для удовольствий?

- Да.

- Это самка человеческого рода, но выращенная как животное, ради своей красоты и страстности.