Клиффорд Саймак - Мастодония

– Правильно. Турция. Маленькие развалины, которые датируются бронзовым веком. Раскопки были небольшие. Ничего нового, ничего волнующего. Покровители были разочарованы.

– Мне кажется, временами вы раскапываете впустую.

– Истинная правда, – подтвердил я. Оставив последнюю тарелку, я вытер руки и сел за кухонный стол напротив Бена. В своем углу завозился и заскулил Боусер, его лапы подергивались, словно он во сне гонялся за кроликами.

– Те раскопки, которые ты ведешь, – сказал вдруг Бен, – дают тебе хоть что-нибудь?

– Да нет. Ничего такого, что можно принимать во внимание.

– Но это ведь вовсе не колодец.

– Нет, это не колодец. Что это – не знаю. Возможно, метеорит. Нашлось несколько странных кусочков металла.

– Эйса, – сказал Бен обвиняюще, – не юли. Что-то наклевывается.

– Из чего это следует?

– Хайрам. Он сделался таинственным. Вроде бы вы там с чем-то встретились, и он был при этом. Говорит, что ничего не может рассказать, так как обещал молчать. Он шутит. Говорит, что ему не позволяет Боусер.

– Хайрам думает, что может разговаривать с собакой.

– Знаю. Он разговаривает со всеми подряд.

– У Хайрама не все дома, – сказал я, – не принимай его в расчет. Он несет околесицу.

– На этот раз я так не думаю. Все это несколько странно. Ты возвращаешься, покупаешь ферму и раскапываешь колодец. Затем возникает Райла, которая, как и ты, археолог.

– Если будет о чем рассказать тебе, Бен, я сделаю это. Пока говорить не о чем, а может, ничего такого не будет и в будущем.

– Смотри, – сказал Бен. – Как главный в этом городе, я имею право спрашивать. Если обнаружится что-то, что могло бы затронуть город, я хотел бы знать заблаговременно. Так, чтобы мы могли подготовиться.

– Не знаю, чтобы ты мог предпринять.

– Ну, скажем, у меня есть десять акров на краю города, эта земля была отчуждена несколько лет назад, я по сей день плачу за нее налоги. Хорошее место для мотеля. Но для мотеля у нас нет никакой приманки, ни богачей, которые бы тут останавливались, ничего. Мотель даст прибыль, если он достаточно хорош и если есть кому им пользоваться. Если случится нечто, из-за чего сюда наедет масса людей, то мотель будет хорошим деловым предприятием.

– Но что Хайрам сказал такого, отчего ты думаешь, что сюда будет наплыв людей?

– Сказал он не так уж много. Но он ведет себя так таинственно, черт побери, и так важно. Он так радуется, что, по моим представлениям, здесь должно быть нечто значительное. И у него вырвалась одна фраза, смысла которой он не понимает. Эйса, скажи мне, может ли быть, что на дне колодца – космический корабль, потерпевший крушение?

– Может. Я так и думаю. Но нет никаких доказательств. Если я прав, то это должен быть чужой космический корабль, управляемый разумными существами из другой части космоса. С другой звезды. Если бы удалось найти обломки этого корабля или вызывающие доверие доказательства, то это было бы серьезной находкой. Это может быть первым реальным доказательством существования другой мыслящей расы во Вселенной и что когда-то состоялось посещение Земли.

Бен мягко присвистнул.

– И тогда стекутся толпы народа, не так ли? Людей, желающих изучить это. Любопытные, искатели. Они станут приезжать из года в год. Получилась бы долговременная туристская приманка.

– Представляю себе.

– У тебя медленно идет дело, – сказал Бен, – потому что ты копаешь в одиночку. Может, собрать парней и прийти к тебе на помощь?

– Спасибо за предложение, но это тонкая работа. Люди нужны обученные. Они должны знать, на что им смотреть, уметь копать осторожно и точно на том месте, где был найден предыдущий предмет. Прямо вот так броситься и начать копать просто невозможно. Возьми бригаду с кирками и лопатами, и они не соберут доказательств, а уничтожат их. На мелкие предметы они не обратят внимания, в отличие от обученного раскопщика.

Бен серьезно кивнул.

– Да. Это я могу понять. Это была не очень дельная мысль.

– Я тебе благодарен за нее. И, Бен, я был бы тебе признателен, если бы ты никому не говорил. Я попал бы в затруднительное положение, если бы прошел слух, что раскапывается космический корабль. В городе бы решили, что я рехнулся, а если бы эти сведения просочились в академические круги и оттуда налетела бы туча их представителей, то большинство из них, как я подозреваю, стали бы смеяться над нами.

– Будь уверен, – сказал Бен, – никому ни слова. Ни единого слова. Но как ты думаешь, откуда он может быть?

– Да у меня вообще нет никакой уверенности! Только подозрение, основанное на немногих доказательствах, которые, возможно, вовсе не доказательства. А вдруг я выставлю себя на посмешище? Еще пива?

Когда Бен ушел, я долго сидел за столом, раздумывая, разумно ли было рассказывать ему. Мой рассказ мог сыграть роль встречного пала, но, пожалуй, не для Бена. Он – хапающий ублюдок и, скорее всего, будет держать рот на замке потому, что сам хочет быть первым, кто узнает, чтобы броситься туда прежде других и построить свой мотель, а может быть, и еще кое-что, о чем он не стал бы распространяться.

Я должен был сказать ему хоть что-то и немного сбить со следа. Простое отрицание не удовлетворило бы его. Хайрам проговорился, и Бен что-то заподозрил. Кроме того, я ему не лгал. Космический корабль был на дне колодца.

Пожалуй, это остановит его, по крайней мере, на время. Важно, чтобы деревенский сплетник помолчал именно сейчас. Как только мы начнем строить забор, разговоры не остановить. И Райла права – забор нужен.

Я пошел к холодильнику и достал банку пива.

Великий боже, думал я, сидя и попивая пиво, это же просто безумное дело. В минуты просветления я мог сказать себе, что для человека невозможно путешествовать во времени, но я-то знал, что возможно! В мой мозг, как ничто другое за всю мою жизнь, была впечатана память о самце-мастодонте, с его быстрой, почти скользящей поступью, хоботом, подобно маятнику раскачивающемся между бивней, когда он спешил присоединиться к стаду. И я не мог забыть ужаса, который испытал, когда осознал, где нахожусь, чувства потерянности и перемещенности.

Еще раз я прошелся по предварительным планам Райлы, сидя за этим самым столом. Обдумывая планы, я ощущал не только смутную нереальность, но также и какое-то опасение. Мы многого не могли предвидеть, были и слепые пятна на прекрасно разработанном плане. Что, думал я, мы можем предвидеть? Обстоятельства, о которых мы и не подозреваем, могут ввергнуть нас в бедствие, о котором мы и понятия не имеем.

Я был обеспокоен и тем, как мы планировали использовать путешествия во времени. Если у меня были одни планы, то у Райлы другие. Мне трудно отмести в сторону убеждение, что такое путешествие следует использовать для прогресса науки; представления Райлы были более рыночными.