Роберт Уилсон - Ось

Он сверился с часами. Уже вот-вот. Он ждал — и вдруг из темноты в слепящем свете прожекторов появился Томас, насмешливо глядя на него.

— Ну да, — сказал Турк, опережая неизбежные реплики, — у меня это первый раз.

— Черт, — ответил Томас, — можешь не объяснять. Я сам всегда выхожу в этот момент на палубу, днем или ночью. Не выйти — все равно что проявить неуважение.

К кому? К гипотетикам? Турк не стал уточнять.

— О, бог ты мой, — сказал Томас, повернув к небу свое старческое лицо. — Вот оно.

Турк завороженно смотрел вверх, на Арку. Звезды смешались и заколыхались над ее вершиной, словно отражения огней за кормой. Вокруг «Пустельги» сгустилось что-то наподобие тумана — только без характерного запаха влаги. У Турка слегка закружилась голова и зашумело в ушах. Звезды тотчас появились опять, но уже другие — более четкие, яркие. Небо стало темнее, и воздух — другим на вкус: соленым, бодряще-свежим, теплым, — он омывал палубу, точно приветствуя корабль. И должно быть, на мостике наверху стрелка компаса уже совершила скачок — как это бывало всегда при переходе через Арку, — судя по утробному басу корабельного гудка. Но этот трубный глас все равно звучал с какой-то растерянностью посреди океана, еще до недавних пор не знавшего людей.

— Новый Свет… — сказал Турк.

И все? И только-то?..

— Экватория, — ответил Томас.

Как и большинство, он путал планету и материк.

— Ну, как? Понравилось быть космонавтом?

Турк не успел ответить: двое матросов, притаившихся на палубе, подкрались к нему и с хохотом облили соленой водой из ведра. Еще один обряд перехода — крещение для моряков, впервые прошедших под Аркой. Вот наконец он и пересек самый непостижимый меридиан на свете. Он не собирался обратно. Ему было некуда возвращаться.

Томас был и без того стар и слаб, когда нанялся на «Пустельгу». А во время неудачной швартовки судна получил к тому же серьезное ранение.

На Берегу Лома не было никаких доков и причалов. Турк отметил это про себя сразу, еще когда стоял на палубе, держась за поручни и глядел на берег. Впервые в жизни он видел в реальности берега Экватории. Материк уходил за горизонт, как мираж, тающий в утреннем свете. Хотя это разве что с большой натяжкой можно было назвать «нетронутой природой». За три десятилетия, что существовала Арка, западная оконечность Экватории превратилась в беспорядочный агломерат рыбацких деревушек, складов пиломатериалов, допотопных фабрик, фермерских хозяйств, практикующих подсечно-огневое земледелие, как попало проложенных дорог. На побережье была целая дюжина быстро растущих городов, хотя почти все поставки сырья с континента шли сюда через один-единственный из приморских городов — Порт-Магеллан. Берег Лома, находящийся примерно в сотне морских миль к северу от Порта, представлял собой, наверное, самую безобразную колонию на всем побережье. Так утверждал капитан-филиппинец, и, судя по всему, был абсолютно прав. К широкому галечному пляжу за молом приткнулись остовы мертвых кораблей. Кругом дымили и чадили тысячи костров. Турк рассмотрел двухкорпусный танкер, чем-то похожий па «Пустельгу», десяток-другой каботажных судов, и даже один военный корабль, лишенный каких-либо опознавательных знаков. Все они, видимо, только что прибыли, и их еще не начали разделывать. Побережье на много миль вокруг заполняли стальные скелеты с ободранной обшивкой, выпотрошенные корабельные останки, в недрах которых беспорядочно вспыхивал свет ацетиленовых резаков. Все это было окружено амбарами, кузницами, складами инвентаря, магазинами, торгующими всяческим оборудованием для утилизации. Основной рабочей силой здесь были индусы и малайцы, отрабатывающие таким образом свой билет в Новый Свет. В утренней дымке вдали виднелись лесистые холмы, переходящие в серо-голубые подножия гор.

Началась швартовка, и Турку пришлось уйти с палубы. Швартовка крупнотоннажных судов к Берегу Лома заключалась попросту в том, чтобы направить судно на отмель и там его оставить. Все остальное делали могильщики, набрасывавшиеся на корабль, как только его покидал экипаж. Сталь отправлялась под пакетировочные прессы, расположенные тут же на побережье чуть южней. Из километров проводов и труб добывался алюминий, который затем продавался на вес. Даже судовые колокола и те, как рассказывали Турку, предлагались затем местным буддийским храмам. В Экватории любая вещь, сделанная человеческими руками, на что-нибудь да пригождалась. То, что «швартовка» такой громадины, как «Пустельга», будет действом довольно жестоким, никого не волновало. Ни один из этих кораблей уже никогда никуда не поплывет.

Как только проревел гудок, Турк направился в трюм. Там сидел среди прочих ухмыляющийся Томас. Турк уже успел полюбить от души его ухмылку, диковатую с виду, зато непритворную.

— Вот «Пустельге» и конец, — сказал Томас. — Мне скоро тоже. Сколько веревочке ни виться… верно я говорю?

— Мы еще даже не на берегу, — ответил Турк.

Скоро капитан опустит рычаг, отдаст приказ машинному отделению и направит корабль на берег — пошлет на смерть. Двигатель остановят в последний момент. Нос корабля проделает в песке огромную рытвину. Ее залижет песком первый же прилив. Экипаж сбросит веревочные лестницы и заспешит по ним вниз, следом спустят ранцы со снаряжением. А Турк сделает свой первый шаг по земле Нового Света, по мокрому песку Берега Лома. Через месяц от «Пустельги» не останется ничего, кроме воспоминаний и нескольких тысяч тонн железного лома.

Любая смерть — рождение, — сказал Томас. Он был достаточно стар, чтобы в его устах такие вещи не звучали смешно.

— Мне этого не понять.

— Брось. Ты вообще странный человек. Так много пони-маешь и так мало говоришь. «Пустельги» сейчас не станет. Зато вот ты попал в Новый Свет. Одно умрет, другое родится.

— Ну, если таково твое мнение…

Турк почувствовал ногами биение допотопного сердца танкера. Скорее всего он рассыплется на куски, как только сядет на мель. Все оборудование, которое могло упасть но время швартовки, было уже закреплено, кое-что демон-тиронано и отправлено на берег на шлюпках — вместе с частью экипажа.

— Хорош! — закричал Томас, когда вибрация стала слишком ощутимой, дрожала палуба и ножки кресел. — Что-то мы быстро идем, вам не кажется?

Должно быть, сейчас корабль ухал носом в воду и выныривал, как бывало с ним во время штормов. Только теперь они были уже не в открытом море. Они неслись прямо к пустому участку берега, готовому к гибели корабля.

Суша стремительно приближалась. Капитан переговаривался по радиосвязи с лоцманом, в обязанности которого входило корректировать курс, он же должен был в нужный момент передать команду заглушить двигатель.