Пол Андерсон - Странник. Зима Мира

Эруланцы были похожи на людей, крепко сложенные тела, кожа янтарно-желтого цвета, плоские, монголоидные лица. На руках у них — лишь по четыре пальца, уши большие, заостренные, все самцы совершенно лысые. Сильнее всего отличались от человеческих глаза: без ресниц, под сплошной черной линией бровей, раскосые, кошачьи, узкая багровая прорезь зрачков, немигающие. Стоявшие перед ними солдаты были одеты в длинные голубые туники, облегающие штаны, бронзовые кольчуги, шлемы с острыми навершиями, кривые сабли висели на правом боку.

Горец Торкильд остановился в паре метров от землян и с трудом, словно превозмогая боль, склонил свою бритую голову.

— Приветствуем вас. Аркулан ожидает вас.

Порыв ветра разметал его слова по площади.

— Благодарю, — ответил Йоахим. — Пойдем, ребята.

Его команда зашагала вслед за ним, таща с собой ящики с подарками. Шон и Илалоа остались в шлюпке, отчасти чтобы охранять ее, отчасти потому, что Йоахим побаивался, что девушка может попасться на глаза Хаджи Петрову. Грохнули сапоги по камню — это следом за гостями двинулся почетный караул. Пышно разодетый музыкант затрубил в фанфары, когда они подошли к воротам замка.

«А я-то думал, что наши корабли чересчур цепляются за церемонии», — усмехнулся про себя Йоахим.

Это было неизбежно. Экс-номады захватили государство варваров; из безжалостной логики истории вытекало, что и они сами вскорости превратятся в варваров.

Каждый мужчина экс-номад был высокородным вельможей, а каждый эруланин (теоретически) рабом. Современное оружие разрешалось носить только вельможам, туземцы все еще оставались на уровне раннего железного века. Чтобы обеспечить роскошную жизнь хозяевам, огромная империя платила дань. Да, с первого взгляда казалось, что Хаджи и горцы неплохо устроились.

И все-таки, продолжал про себя Йоахим, все-таки они сами стали пленниками собственного детища. При дворе процветали интриги и коррупция. Наделенные властью не могли спать спокойно: им всегда приходилось опасаться предательства со стороны дьявольски самолюбивых подчиненных или убийства со стороны предусмотрительных вышестоящих. Забывались человеческая речь, мечты, одежда, и один за одним победители перенимали обычаи побежденных. Страннику припомнилась цитата: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?»

Они долго шли под огромными сводами, прежде чем достигли аудиенц-зала. Зал был чудовищно огромен, невообразимой высоты потолок терялся в полумраке, высокие узкие окна бросали на толстые ковры багровые копья солнечного света. В глаза бил блеск золота и драгоценных камней, яркие крикливые цвета флагов и гобеленов, вдоль стен вытянулись шеренги стражи туземцев. Перед восседающими на тронах вельможами Кавкасу распростерлись ниц рабы. Перекрывая рокот барабанов, снова прозвучали фанфары.

Йоахим и его люди церемонно склонились перед аркуланом. Мужчина средних лет неподвижно застыл на троне, высоко держа увенчанную короной голову. Но приветствовал он их милостиво, куда приветливей, чем кое-кого из своих баронов, исподтишка бросавших на номадов неприязненные взгляды.

Ага. Здесь что-то замышляется, и король определенно не должен об этом знать. И из-за этого «что-то» они не любят гостей.

Для приглашенных были принесены кресла. Йоахим вручил подарки, и уселся, закурил и принялся обмениваться с аркуланом последними сплетнями. Вино лилось, компания становилась все более непринужденной, и не составило никакого труда добиться у короля разрешения для тех гостей, кто пожелает отправиться в город полюбоваться достопримечательностями.

— Но я постараюсь, чтобы вы и здесь не скучали, — добавил Хаджи Петров. — Последний корабль заглядывал к нам так давно. А почему вы не торгуете?

— У нас есть другие дела, Ваше Величество, — ответил Йоахим.

— Вот как? Ищете новые территории?

— Нет, — покачал головой Йоахим. — Вы, наверное, уже и сами знаете, что в Большом Кресте мир не настолько цивилизован, чтобы такой поиск имел смысл.

— Я бы на вашем месте не терял зря времени, — вмешался Торкильд.

— Ну, не знаю, — ответил Йоахим. — А зачем тогда вы строите новые корабли, если не для того, чтобы самим отправиться в космос, к звездам?

— Я строю корабли, — заговорил еще один вельможа, Хаджи Когама, — потому что у меня есть рабы и машины. У меня есть для этого и корабли, и рабы, и машины. Но они улетают только к Суре. Вы знаете эту планету?

— Н-нет. Планет слишком много, все не запомнишь.

— Это долгая и не очень интересная история, — продолжал Когама. — Отсталая система в сторону Канопуса. Их несколько раз посетила служба Галактических Изысканий, и они хотели бы иметь собственный космический флот. Мой агент несколько лет назад был на Родине Грома: кое-что там покупал. И случайно встретил одного из них — он как раз искал подрядчика для постройки кораблей. И я взялся за это дело. Я отправляю корабли на Суру, а они платят мне товарами. Естественно, они не знают, где живет их подрядчик, но их это не интересует.

— Понятно…

Черта с два! С каких это пор эруланский вельможа превращается в заводчика? Или снисходит до таких детальных объяснений?

— Так зачем же все-таки вы летите? — не унимался Торкильд.

Йоахим на ходу придумал ответ. Он назвал выдуманную планету. С ней можно было неплохо поторговать, но общественная структура ее очень сложна: изощренная рабовладельческая, сочетаемая с невероятной, почти религиозной тягой к различным церемониям. Может быть, в Кавкасу он сможет получить хоть какие-то советы, как вести себя с тамошними аборигенами.

— Далеко же вы летели просто за информацией, — покачал головой Петров.

— Вовсе нет, Ваше Величество, — ответил Йоахим. — Мы нашли планету недалеко отсюда, вернее, спутник Ю-планеты, с богатыми рудными залежами. И раз уж мы все равно туда летели, то Эрулан оказался почти по пути.

— А что это за система? — поинтересовался Торкильд.

Йоахим поморщился, огорченно нахмурился.

— В самом деле, вы ведь не думали, что я отвечу на такой вопрос, а?

— И верно, — щелкнул языком Петров.

После заката был дан банкет. Когда было выпито достаточно спиртного, началось такое веселье, точно на празднике Единения. Йоахиму было жаль отказываться от него, но он предпочел за лучшее заранее проглотить отрезвляющую таблетку и только разыгрывал выпившего. Его экипаж не притворялся, но капитан не беспокоился за них — недоверие к чужакам было у каждого в крови. А сам капитан тем временем отпустил не один-два весьма дразнящих намека и взглянул в глаза Торкильду. Рыбка клевала.