Валерий Фурса - В сумерках времени

Оля казалась растерянной и словно потерявшей что-то чрезвычайно важное. Будто маленькая девочка, обиженная тем, что у нее забрали любимую игрушку. Но ведь ее не забрали! Вот оно все – на месте! Где было, там и осталось. Не померкло, не исчезло после легкого щипка. Казалось, что она о чем-то напряженно думает. Вот, только о чем?…

Но потом ее лицо снова прояснилось.

– Ты, наверное, меня в настоящий транс ввел? Потому этот гипнотический сон и не кончается…

– Ну, что же! Если ты не желаешь верить в очевидное, то пошли, хотя бы корзинки для грибов возьмем. Не в подол же платья тебе их собирать.

– Какие там корзинки?!.

Даже рассердилась. Сказала, как отрезала. И пошла от меня, высоко поднимая ноги при каждом шаге и осторожно ступая по траве. Будто и вправду боялась ее примять…

А я пошел в домик за корзинками. Не хочет верить, и не надо! Не класть же мне из-за ее упрямства грибы себе в карманы. И очередную тысячу долларов прихватить надо…

– На тебе корзинку и собирай свои грибы. Ножик – к корзинке в придачу.

А она стоит передо мной, ни растерянная, ни напуганная, а какая-то такая, что и слова необходимого не найду. По всему видно, что ежевику уже пробовала. И грибы ногами сбивала. Будто в руки взять их боялась… Казалось – и на прикосновение, и на вкус почувствовать может, а поверить в реальность окружающего ее мира все же не решается. Неужели и вправду лесного аромата не чувствует? Легенького касания ветерка не улавливает?…

– Не хочешь – не надо, – смеюсь я. – Сам собирать буду. А если надумаешь, то не хватай все подряд. Здесь белых много. Можно не одну корзинку набрать.

А грибов, и правда, даже очень много было. Будто насеял кто. Да густо насеял, щедро. Вот только урожай собрать забыл. Нам это приятное занятие оставил. Как хорошо было бы, если бы всякая работа такие приятные моменты доставляла…

Подосиновиков было много. Все они были такими красивыми, хоть фотографируй все подряд. Интересная мысль! Как это я раньше до такого не додумался? Ведь какие интересные фотографии сделать можно! В следующий раз обязательно фотоаппарат с собой прихвачу.

Но какими бы привлекательными не были подосиновики, как не семафорили они мне своими красными шляпками, в этот раз я решил их не брать. Ни их, ни подберезовиков, которых здесь тоже было немало, ни даже рыжиков, которые очень люблю и каких должно быть много вон в том соснячке, захватившем склон невысокого бугра. В этот раз я решил собирать только белые грибы. Хотя бы потому, что еще ни разу мне не удавалось насобирать их целую корзинку. А хотелось этого всегда. Так могу же я хотя бы один раз в жизни удовлетворить такое свое желание!..

Мне уже не хотелося убеждать Олю в реальности этого мира. Вернемся домой с грибами – тогда и поверит. А пока что я срезал один за одним чудесные белые грибы, чистил их сразу от земли и листьев и постепенно заполнял ими свою корзинку.

Оля, как тень, молча ходила за мной, все еще не решаясь согнуться и срезать хотя бы один грибочек. Создавалось впечатление, что она просто избегает резких движений. Словно боится ими прогнать легкое видение гипнотического сна.

Но долго так длиться не могло. Не знаю, какие мысли в те минуты роились в ее голове, но первые, обращенные ко мне после длительного перерыва слова были совсем неожиданными.

– Витя! Поцелуй меня…

– Что?…

Я растерянно посмотрел на нее. Даже корзинку с грибами уронил. Она тяжело бухнула на землю, нарушив устоявшуюся тишину заповедного леса. Наверное, вид у меня тогда был какой-то глуповатый. По крайней мере, я ожидал, что она будет требовать каких-то объяснений, даже начнет ругаться. Прикажет немедленно вывести ее из состояния этого гипнотического сна. Но такого…

– Поцелуй меня! Мне так нравится этот сон. Я хочу, чтобы он стал еще более волшебным…

Если бы не это ее упрямство, то, скорее всего, моя коварная совесть сказала бы свое веское слово в защиту целомудрия подруги, и я вынужден был бы рассказать ей всю правду. Как это когда-то было с Ниной. Но если кто-то, даже любимый тобою, так упрямо не хочет верить в реальность, то такое поведение даже мою совесть возмутило. Она просто промолчала, будто игнорируя эту странную женщину из-за такого ее недоверия к очевидному. А я так же молча поцеловал свою подругу. Но сделал это настолько неуклюже, что и самому неудобно стало.

– Не так! Ты ведь далеко не безразличен ко мне. Поцелуй меня так, как любимую женщину целуют…

– Боюсь, что у меня головокружение начаться может, – немного растерянно в ответ на ее предложение промямлил я. – Чтобы тебя так целовать, мне за тебя держаться надо. Чтобы не упасть…

– Держись, как хочешь, только поцелуй по-настоящему. Так, чтобы этот сон еще лучше стал…

Ах, так! Ты все еще в сказочные сны веришь? Я уже по-настоящему на нее рассердился. Но, сердись – не сердись, она ведь мила мне. И хотя это немного по-свински, но я решил ее немного проучить. Или, может, не проучить?… Может, это как-то по-другому называется… Но я все-таки решился сделать то, о чем давно мечтал, но позволить себе не мог.

Я мило улыбнулся подруге, обнял ее левой рукой, а правой слегка сжал ее левую грудь, так соблазнительно вздымавшуюся от ускоренного дыхания, и прикипел губами к ее вишневому источнику наслаждения. Это счастливое мгновение остановилась для нас на несколько минут. Я пил и пил из живительного источника ее уст, пил и никак не мог утолить неистовую жажду своего сердца. А ее сердечко пойманной птичкой возбужденно билось под моей ладонью, томясь в этой счастливой страсти, и, казалось, эта птичка вовсе не стремится на волю…

Первый поцелуй как-то незаметно перешел во второй, третий… А потом я и сам утратил им счет – тем счастливым волнам, накатывающим на нас одна за другой, властно затягивая в счастливый омут страсти.

Один только лес, наш волшебный лес был немым свидетелем нашей любви. Он шептал нам что-то каждым листочком своих деревьев, каждым своим цветочком и каждой травинкой. И никакого намека на осуждение не было в этом нежном шепоте. Даже птицы запели как-то по-весеннему, а легкий ветерок летним дыханием нежно ласкал наши тела, которые переплелись между собой в жарких объятиях и которые в те мгновения не желали знать больше ничего на свете, ничего, кроме этого дивного леса, нежных объятий и страстных поцелуев…

Когда неизвестно которая волна страсти откатилась от нас, и первые звуки реального мира опять стали доходить до сознания, Оля неожиданно поднялась на локти, положив на руки свою милую головку, внимательно посмотрела на меня чуть увлажненными глазами и неожиданно сказала: