Юрий Петухов - Западня (сборник)

— Не было никакого дьявола, понял! — сказал медленно, с нажимом.

— Был! — ответил Хромой, упал с унитаза, пополз к Киму. — Был!

Тот поднял руку, провел ею над головой Хромого, заглянул в безумные мутные глаза.

— Повторяй за мной: не было никакого дьявола! ничего не было! ты все забыл! ты ничего не помнишь! не было никакого дьявола!

Хромой протянул к нему скрюченные грязные пальцы с обгрызенными ногтями.

— Был дьявол! — сказал он, захлебываясь и теряя голос.

Ким подумал, что и здесь попадаются крепкие орешки. Но это его не смутило. Внушение должно было сработать, безотказно сработать!

— Ты все забыл! — он поднял обе руки, принялся делать пассы над лицом Хромого. — Ты все забыл! Твой мозг чист как у младенца! Ты все забыл!

Хромой неожиданно попятился от внезапного гостя. Глаза его прояснились. Он выставил вперед дрожащий палец. И закричал почти в полный голос.

— Я ничего не забыл! Это ты дьявол!!!

— Молчи!

— Нет!

— Я приказываю тебе замолкнуть! И все забыть! Хромой упал на колени, закашлялся.

— Приказываю — все забыть!

Безумные глаза утратили ясность. Но из горла вырвался сип:

— Я все помню! Убирайся отсюда, дьявол!

Ким улыбнулся. Прислушался к анализатору — тот пищал без умолку. И немудрено!

— Хорошо, старик, ты сам выбрал свою судьбу, я не хотел тебе причинять зла… Впрочем, для тебя и это будет добром!

Хромой погрозил пальцем.

— Помню! Помню все!!! Ким кивнул.

— Ладно, помни! Я не сумел повлиять на твою память и твой мозг. Но это не означает, что я такой уж бессильный! Слушай меня! Ты сейчас умрешь от инфаркта, твое сердце не выдержит, понял? Так и установят врачи потом, по трупу, мол, сердце не выдержало! Ладно, начали! Раз, два, три! Раз, два, три!!!

Хромой схватился рукой за грудь.

— Видишь, ты уже почувствовал, как сбивается ритм, — проговорил Ким с усмешкой и зачастил: — Раз! раз! раз! два! три! — Он все убыстрял и убыстрял счет.

Хромой сначала налился пунцовой краской, потом позеленел. Он обеими руками держался за грудь, но не мог сдержать рвущегося наружу сердца.

— Раз, два, три, раз-Хромой упал. Из открытого рта хлынула кровь. Ким отступил к двери. Содрал пластырь с глазка.

— Вот и хорошо, так будет всем хорошо, — пробурчал он под нос. — Так никто никогда ничего не узнает.

Он вышел. В коридоре было по-прежнему пустынно и спокойно.

Но анализатор надрывался! Киму было ясно, в чем дело. Ведь в соседней камере-палате сидела та самая Пак Банга, что также любила путешествовать по «тропе».

На всякий случай Ким прошелся в один конец коридора, потом в другой. Нет, все было спокойно. Анализатор реагирует лишь на эту спятившую наркоманку, больше ни на кого! Оставалось довершить начатое! И все! Он будет свободен! Он отслужит еще год, от силы, полтора в шкуре этого незадачливого узкоглазого паренька, и конец! Прощай, сержант Ким! Ты останешься в гарнизоне, будешь гонять своих парней-поисковиков, будешь пыхтеть с ними на плацу и снарядах, бегать о ними по горам, получать раз в неделю приличное жалование, ходить по борделям и кабакам, поднакапливать деньжат, чтобы когда-нибудь, на старости, открыть свою овощную лавочку, а может, и погребок…. Тебя будут повышать, уважать, любить, ненавидеть, бояться, все будет, старина Ким, лишь одного не будет!. Ты никогда не вспомнишь про всю эту историю! Никогда тебе в голову не придет шальная мыслишка, что будто бы происходило с тобой что-то неладное, нет, не придет! На твоем брюхе не останется даже маленькой ниточки шрама — все срастется, все заживет, и ты не узнаешь, как в твоем теле выращивались необходимейшие для Нерожденного вещи и как он сам жил в твоем теле! Да это и на зачем тебе знать, Ким! С тобой будет все в полном порядке! Если, конечно… Нет, никаких «но», никаких «конечно», все будет в норме, Ким!

Он постоял несколько секунд перед дверью, за которой скрывалась последняя свидетельница. Заглянул в глазок — Банга спала. И запустил в скважинки сразу три ногтя-коготка.

Черная сумка, висящая на длинном ремешке за спиной, тяжело колыхнулась. Круглое ядрышко аннигилятора надавило на поясницу. Все было тихо. Все было нормально! Ким провернул три замковых механизма одновременно и, не вынимая ногтей из скважин, потянул дверь на себя. Она не поддалась. Тогда он толкнул внутрь. Дверь держалась. Лишь с последней попытки он сообразил сдвинуть ее в сторону — дверь легко уехала в стену, но тут же, пропустив Кима, вернулась на место. Ему понравилось, что в клинике нестандартный подход не только к пациентам, но даже к камерам и дверям. И все же сам он поступил стандартно. Проверил дверь, залепил глазок.

Банга спала. Он подошел ближе. Ткнул ее мыском под ребра, совсем тихо ткнул. Пак открыла глаза.

— Опя-ять! — простонала она.

— Нет, — сказал Ким, — я тебе не мерещусь, Банга. Я пришел к тебе наяву. Поговори со мной!

— У тебя есть ширево?

— Нет.

— И курнуться нету?!

— Нет, Банга, я не увлекаюсь этими делами.

— Тогда проваливай!

Ким присел на корточки перед ней.

— Проваливай, кому сказала!

— Не спеши, давай потолкуем.

— Ты легавый, да?

— Нет, — Ким опять улыбнулся, — я совсем из другой конторы! Расскажи мне, что ты видела на тропе? Пак устало выдохнула. Закрыла глаза.

— Всем нужно знать одно и то же! Это бред какой-то! На черта тебе сдалась эта тропа, легаш?!

— Я хочу знать, как выглядел в ту минуту Проклятый, как он ушел от вас.

— Кто? — удивилась Пак, открыла глаза.

— Проклятый! Говоря попросту, тот самый парена, которого за преступления вышвырнули много-много лет назад из нашей звездной системы, тот самый, которого не принял и ваш мир.

Банга подозрительно уставилась на гостя.

— Вот кто по-настоящему чокнутый! Вот по кому психушка плачет! — просипела она.

— А ты подумай, — ненавязчиво продолжал Ким. — Подумай хорошенечко, кого ты видала? Это был человек?

— Не-ет!

— А почему же ты удивляешься?

— Я не верю во все эти побасенки! У меня собственная башка набита всякими тварями и всякой дрянью! Мне еще инопланетян не хватало! И вообще, чего это ты разоткровенничался? Думаешь, я тебе все выложу, а ты меня пришьешь, и никто не узнает про нашу беседу, так?!

— Нет, я тебе прямо скажу, убивать тебя не для чего, ты просто позабудешь все! Все полностью: и про «тропу», и про «нечеловека», и про мой приход… а потом тебя выпишут, и все будет для тебя как прежде!

Пак с трудом разогнула скрюченную спину. Встала.

— Ну, и чего тебе надо?

— Куда он пропал?

— Не знаю! Он влез на дерево, весь искалеченный, я видала таких лишь валяющимися на мостовой после взрыва — с оторванными руками, с вывалившимися наружу глазами, с вывороченными кишками, всех в крови — это у нас, когда боевички баловались. Так вот, этот твой приятель выглядел еще хуже! Но он умудрялся ползти по стволу, а потом впрыгнул в какую-то темную штуковину с плоским днищем. Она сразу улетела и стало светло. А потом так громыхнуло, что у меня уши заложило. Но громыхнуло далеко, внизу, у выхода в пещеры, понял?! Его, небось, развалило в пыль! Только ведь он все одно не жилец был, ясно! А я приторчала, там же приторчала! Меня и повязали, легавые суки!