Дин Кунц - Шоу смерти(Вызов смерти)

Майк проглотил слюну, скопившуюся во рту, и вновь направил мысли на практические вопросы:

– Что именно вы собираетесь предпринять? И что получает от всего этого Эндрю Флексен? Что связывает его с вами?

– На первый раз вопросов достаточно, – сказал, улыбаясь, Нимрон. – Придвиньте вон то кресло к этому, и я смогу ответить вам на некоторые из них.

Майк подтащил мягкое кресло ручной работы к другому, точно такому же. Он думал об улыбке, появившейся на лице Нимрона. Это было самое большое различие между миром Шоу и миром Революционеров. Здесь люди улыбались. Это различие ему нравилось.

– Эндрю Флексен прежде всего состоятельный человек, и это состояние независимо. Его предок изобрел и построил первые аэромобили. Флексены накопили столько денег, что, когда Шоу в конце концов вобрало в себя их компанию наряду с другими, это не причинило им большого ущерба.

Майк поднял брови, удивленный. Его забавляла мысль, что Флексен мог работать на Революцию за деньги – это была единственная причина, которую Майк мог бы понять. Но теперь в этой причине зияли прорехи. Большие прорехи.

– Эндрю – романтик, – продолжал Нимрон. – Он избрал для себя ностальгический девиз, что-то вроде: “Вернемся в старый мир”. Он коллекционирует книги и старые фильмы. Он даже довольно хорошо умеет читать и писать, еще с детских лет.

– Но богатые люди были первыми, кто предал забвению эти искусства!

– Не все. Большинство отказались от умения читать и писать потому, что владеющие этими талантами попадали в число подозрительных. Любой, кто тратит так много времени на изучение этих искусств, бесполезных в мире, где машины умеют говорить, а все искусство сводится к Шоу, просто не может не быть реакционером. Так считает Кокли. Эндрю никогда не обнаруживал своего умения читать или писать. Для идентификации он использовал звуковой код, для всего прочего – карточки магнитозаписи. Но именно он научил меня. Он знал моего отца, который тоже был неисправимым романтиком. Эндрю учил нас обоих, Я знаю грамоту с четырнадцати лет, но это известно очень немногим. Это секрет для всех, кроме людей, обитающих в этом убежище, и нескольких тайных агентов вовне. И несмотря на это, Кокли пытался убить меня.

– Кокли быстрее и быстрее движется вперед, – сказал Майк, чтобы показать, что и он кое-что понимает.

– Мы тоже должны пошевеливаться. Он еще ни в чем не заподозрил Эндрю. И я сомневаюсь, что большинство вовлеченных в наше дело людей находится под подозрением. Мы играем очень осторожно. Но сейчас Кокли взял меня на мушку, и мы должны более тщательно подбирать людей. Вот и ответы на ваши вопросы: Эндрю надеется получить свободу читать, писать и публиковать написанное. А я хочу увидеть наяву свои мечты о славном прежнем мире – о том, каким бы он мог быть. У Революционеров редко бывают более возвышенные цели, Майк. Мы мало стремимся к собственному благу.

– А какова моя роль во всем этом?

– Мы не хотели бы рисковать вами, но вы сами решили действовать в первых рядах. Мы хотим освободить Лизу, и вы займетесь этим. Если нам удастся извлечь ее оттуда, вы с ней примете участие в серии передач, которые должны будут подавить передачи Шоу. Это будет сигналом к началу Революции. Наше оборудование практически готово.

Майк задохнулся от изумления, горло сдавило, и воздух с трудом находил дорогу в легкие. Он знал, что они собираются низвергнуть Шоу. Такова была их цель. Но он никогда в действительности не предполагал, что передач Шоу больше не будет. Он даже и помыслить не мог об этом. Что ж, сказал он сам себе, это было логично. Он никогда не задумывался о Шоу; оно было чем-то вечным, не имеющим конца, неподвластным времени.

– А что вы собираетесь передавать для того, чтобы подорвать влияние Шоу? – спросил он наконец.

– Мы внушим зрителям ненависть. Ненависть к сонным мухам, к ничтожным червякам, в которых они превратились. Как полагают наши специалисты, люди не смогут перенести такой шок – чувство ненависти к самим себе. Вспомните, когда они находятся под аурой, они ЯВЛЯЮТСЯ Исполнителями. Эмоции Исполнителя – это также и их эмоции. Когда вы ненавидите их, они начинают испытывать ненависть к себе. Мы надеемся, что это будет достаточно неприятно для того, чтобы заставить людей отключиться от передающей сети. Для ликвидации неразберихи будут пущены в ход все агентурные службы Кокли. Мы должны будем переловить всех деятелей Шоу и изолировать их до полного завершения Революции, до того как власть окончательно и бесповоротно ускользнет из их рук.

Мозг Майка был до отказа наполнен новыми идеями, новыми взглядами, новыми вопросами. Он наконец-то перестал строить глупые планы, опиравшиеся на неясные теории; он наконец-то увидел, каким образом будет изменен мир, и понял, насколько разумно это изменение. Мысли кружились в голове, вызывая боль в висках. Размах и цели Революции поражали его. Даже если бы думы о Лизе не манили его, подобно огню, он готов был встать в ряды Революционеров, бороться вместе с ними за воплощение их планов – смелых и в то же время практических. И все-таки Лиза была. И это был дополнительный стимул, еще одна причина для того, чтобы стать участником Революции.

– Я полагаю, что этого достаточно для одного дня, – сказал Нимрон, вставая. – Подумайте надо всем, что вы теперь знаете. Посмотрите на это с разных точек зрения. К завтрашнему дню у вас будет множество вопросов, я в этом более чем уверен.

Майк вышел через фойе с зеркалами. Он вернулся на свой этаж, в свою комнату и прилег подумать.

И отдохнуть перед предстоящим занятием с Пьером.

В его мыслях горело пламя, и источник этого пламени находился где-то в глубинах его сердца.

Ты снова грезишь обо мне. Зомби. Это прекрасно. Мне предоставляется отличная возможность высказаться. Никто, кроме меня, не высказывается. Я с удовольствием поведаю тебе свою историю. Я с радостью вернусь назад и расскажу тебе – покажу тебе, – как меняли меня годы, десятилетия, века. Когда-то я звалось не Зомби, а Поселение. Затем я стало называться Общество. Затем на некоторое время меня опять стали называть Поселением. Теперь я – Зомби, потому что концепция поселения и само поселение выродились в отдельное домашнее хозяйство, и только. Замкнулось в кругу нескольких личностей. Позволь, я объясню. Люди есть то, что они есть, не вследствие того, ЧТО они говорят, а вследствие того, КАК они говорят это. РЕЧЬ: Когда люди просто говорили, рассказывали трогательные и похабные истории, они называли меня “Поселение”. Я было объединенным и закрытым. Человек может докричаться только через небольшое расстояние, в лучшем случае – несколько сотен ярдов. Его слова и после доносятся до остальных, но при этом искажаются. Царство истинного смысла, царство значения слов – это круг с относительно малым радиусом. Таким образом, когда люди только говорили, я было Поселением. ПЕЧАТНОЕ СЛОВО: Затем появились алфавит и письменность. Это произвело большие изменения в людях – и во мне. То, что сказал человек – именно то, что он сказал, – могло быть перенесено на большое расстояние. Люди могли следовать возвышенным мыслям писателя; люди могли смеяться над его похабными анекдотами, находясь на расстоянии в сотню миль. В тысячу. Люди начали мыслить по-другому. Не вследствие того, ЧТО они читали, а вследствие того, что они ЧИТАЛИ все это. Из-за печатного слова люди стали отделять сущность от действия. Утверждение и деяние стали двумя разными вещами, и все меньше и меньше людей соединяли их. Люди начали расходиться в стороны. Тогда они назвали меня Обществом. Долгое время я росло и росло, как раковая опухоль. Когда же я больше не могло расти, когда я заполнило собой все уголки, они начали называть меня по-другому. Они снова назвали меня Поселением. ЭЛЕКТРОНИКА: Они назвали меня Поселением потому, что стали изобретать вещи, которые сжимали общество, стягивали общество внутрь, внутрь, внутрь. Они пытались вернуться в ту колыбель, из которой вышли. Их жрецами стали чужие слуги: телевидение, радио, краткие газетные сводки. Мир сжался до размеров луны. Потом одного штата. Города. Соседних домов, одного дома, комнаты. Но они не остановились на этом, видишь? Они продолжали сжимать мир, все теснее смыкая вокруг каждого оцепление электронных чудес. Для них оказалось недостаточным пройти круг от Поселения опять же к Поселению. Они вообразили, что этот круг на самом деле был лентой Мебиуса и что они всегда находились на одной и той же стороне, тщетно пытаясь внести все больше и больше изменений. Затем появилось ШОУ. Теперь они называют меня Зомби. У Шоу семьсот миллионов подписчиков, но все эти миллионы в действительности – только четыре человека. Все они – Исполнители дневной программы и Исполнители ночной программы. Правительство поддерживает их, потому что Правительство – это программа. Они называют подобные вещи порочным кругом. Семьсот миллионов – и четыре ид, и четыре эго, и четыре суперэго, заключенные в четырех телах. Поразительно, не правда ли? И устрашающе. Это не должно было страшить, потому что некогда все свершившееся предсказывали пророки. Мик Луан или кто-то вроде него. Он или она предсказывал или предсказывала все эти штучки, детка. Только этот человек ЗАПИСАЛ свои предсказания. Видишь? А теперь их некому прочесть...