Рэй Брэдбери - Зеленые тени, Белый Кит
— Нет, еще досыпаю.
— Позвонить попозже?
— Нет, нет. Похоже, тебе надо поговорить сейчас.
— Как ты догадался? Значит, вот какая штука. В неразберихе кто-то пригласил в дом завсегдатаев из Финнова паба, что напоминало лавину лошадей и псов. Они избавили нас от плохой выпивки, приобретенной Томом, и перебрали выпивки, купленной Джоном, одолели бренди, изничтожили шерри и пригласили всех лордов и леди к Финну продолжить беседу. Тем временем исчез преподобный мистер Хикс. Только что мы отыскали его в конюшне. Он отказывался вставать, если мы не посадим его в поезд до Белфаста. Торт вытряхнули в печь и выгребли золу для посыпания дорожек в саду. Лошади, прождав ночь, сами ускакали домой. Некоторые псы в конюшне спят рядом с преподобным. Кажется, на рассвете я видела лисицу у кухонной двери, она лакала сливки вместе с кошками, которые уступили ей место, видя, как она устала. Джон в постели, корчится от боли или от упражнений. По крайней мере, он прекратил визгливо описывать и то и другое. Теперь я заваливаюсь спать на все выходные. Тебе поручено переписать погоню за Китом, не важно, нужна там погоня или нет, это Джон говорит. Лиза попросила, потом потребовала билеты на самолет в Рим и… а вот и она.
— Привет, — сказала она слабеньким голосом откуда-то издалека.
— Лиза! — воззвал я с напускной бодростью.
— Я хочу спросить только одну вещь.
— Спрашивай, Лиза.
Она чихнула.
— Где… — сказала и запнулась она. И затем продолжила: — Где Том?
Глава 10
Был рождественский полдень, и меня пригласили в «Кортаун» на индейку с подарками. Джон позвал несколько охотников с женами и Бетти Малоун, которая нежно заботилась о его лошадях, и писателя с любовницей из Парижа. Мы отведали индейки и раздали все подарки, кроме одного.
— А теперь, — объявил Джон, — для Рики. Большое событие. Все во двор!
Мы вышли, Джон оглушительно свистнул, и из-за дома выбежала Бетти, ведя на поводу черную кобылу с рождественским венком на шее.
Рики завизжала от радости и обняла Джона, а потом лошадь. Джон подсадил ее в седло, и она, хохоча от удовольствия, похлопывала прекрасного зверя.
— Отлично, — сказал Джон. — Вперед.
Рики пришпорила лошадь и поскакала по двору, а потом перемахнула через забор. Перепрыгивая, она выпала из седла. Все мы с криками побежали к ней. Я никогда раньше не видел, как падают с лошади, поэтому у меня заскрежетали зубы и резануло в животе.
Джон первым подбежал к Рики и встал, возвышаясь над ней. Он не прикоснулся к жене и не помог подняться с земли. Он не стал смотреть, целы ли у нее ноги, руки или туловище, а только наклонился и проорал:
— Эй, ты, дрянь такая, а ну обратно в седло!
Мы все остолбенели.
Джон стоял между нами, и мы не могли дотянуться до Рики.
Безо всякой поддержки Рики, тряся головой, встала на ноги.
— Черт тебя побери, — вопил Джон, — лезь на лошадь!
Она попыталась забраться на лошадь, но у нее кружилась голова. Хьюстон затолкал ее в седло. Она оглянулась на зеленую траву, забор, на мужа, посмотрела на лошадь под собой и на меня.
Я почувствовал, как у меня зашевелились губы. Они беззвучно прошептали два слова:
«Счастливого Рождества».
«Счастливого Рождества», — ответили мне беззвучно ее губы.
Счастливого Рождества.
Глава 11
Я уже трижды перечитал «Моби Дика» от корки до корки. А это три раза по восемьсот с лишним страниц. Некоторые отрывки я перечитывал по десять раз. Кое-какие эпизоды — по двадцать. И все для того, чтобы избавиться от жира и всякого хлама и просветить рентгеном кости и костный мозг.
Я был и оставался преследователем Кита. Маленьким ахавом, не имеющим ничего за душой. Ибо я чувствовал, что Белизна все равно обгоняет мои хилые гребки и никудышное суденышко — портативную машинку и большие белые листы бумаги, дожидающиеся, когда их запятнают кровью.
Мы с Китом писали на бумаге кровью, но этого было недостаточно. Это должны были быть кровь и слезы Мелвилла. Он был Гамлетом, ожившим на замковой стене, и Лиром на лугу. Иногда мы отчетливо слышали его рыдания. В остальное время его голос тонул в соленых приливах и отливах, которые, то прибывая, то убывая, выводили нас из равновесия. Бывали дни, когда мой Вождь, невзирая на свой талант вылеплять актеров и придавать их теням узнаваемые формы, был не в силах помочь мне, равно как и я ему.
Короче, бывали дни, когда мы, уставившись друг на друга, пожимали плечами и начинали хохотать. Мы куснули пескаря и обнаружили, что это Левиафан во всей своей библейской грандиозности и безумном неистовстве. Смех был единственным спасением от нашего отупения, которое грозило перерасти в идиотизм, если бы мы осмелились доверить бумаге кое-какие идеи, слетавшие с наших губ, идеи, которым было суждено утонуть в виски.
Однажды посреди нашего мелвилловского затмения я вдруг вскочил и закричал:
— Ухожу!
— Куда? — поинтересовался монстр из гильдии режиссеров.
— К Финну.
— Зачем?
— Затолкать Кита в большую кружку и утопить.
— А мне с тобой можно? — спросило Чудовище.
Глава 12
— А еще раньше, — сказал Финн во время очередного монолога за стойкой бара, — произошло одно ужасное событие, которое лучше помнить, чем видеть.
— Когда это было? — спросил мой режиссер.
— В 1916 году во время Пасхального восстания, — сказал Финн. — Тогда дотла сгорели огромные здания. Вы видели развалины?
— Видел, — сказал Джон.
— Это делали патриоты, когда собирались толпами, — сказал Финн. — Среди них был и мой отец.
— И мой, — сказал Дун.
— И мой, и мой, — сказали все.
— Печальное время.
— Слава Богу, не все было так печально. Ибо время от времени Господь позволял себе посмеяться. А с ним смеялись и мой отец, и отец нашего лорда Килготтена. Рассказать вам все по порядку от начала до конца?
— Расскажи, — сказал я.
— Итак, — начал Финн, — в разгар восстания, в холодных снегах поздней зимы, внезапно нагрянувшей на Пасху, моему отцу и отцам всех прочих недоумков, что торчат здесь, подпирая стойку бара, пришла в голову мысль, от которой зажегся, нет, возгорелся некий план…
— Какой план, Финн, что это был за план? — заговорили все наперебой, хотя слыхали эту историю и раньше.
— А план был такой… — прошептал Финн и облокотился на стойку бара, чтобы поделиться своим зимним секретом.
Они с полчаса прятались возле сторожки у ворот, передавая по кругу бутылку, а потом, в шесть вечера, когда сторож отправился почивать, крадучись двинулись по дорожке, поглядывая на огромный дом, в котором каждое окно излучало теплый свет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});