Андрэ Нортон - Лунная магия. Книга первая: Луна трех колец. Изгнанники звезд

Между рядами холмов проходила дорога, ведущая в неведомую равнинную местность. По-видимому, она связывала два центра — этой области и внешнего мира, возможно, даже вела в Ырджар. Этим и следовало руководствоваться.

Моё путешествие сюда прошло, можно сказать, вслепую, и я не имел представления, где находится порт — на север или на юг отсюда. Впервые я подумал, что моё удивительное везение закончилось: у меня был меч, но не было ни пищи, ни воды, ни защиты от непогоды. И энергия, порождённая волей, которая так долго поддерживала мое истерзанное тело, угасла. Я мог бы задать себе вопрос, но боялся, потому что ответ был слишком ясным.

Форт и развалины, из которых я вынырнул, находились на склоне холма.

Проход в камнях, которым я шёл, должен был сообщаться с подземным ходом, и часовой мог легко заметить меня. Я заставлял свои ноги двигаться вперёд, пока было возможно, потом полз, извивался, перекатывался — одним словом, делал всё, что мог, лишь бы двигаться.

Мне ещё повезло, что средства допросов помощников Озокана причиняли сильную боль, но не калечили тела, так что теперь оно было способно на необходимые усилия. Но я впал в какое-то оцепенение, в котором верх взяла та часть мозга, что не могла сознательно понимать, планировать или жить, а лежала глубоко подо всем этим.

Дважды я вдруг замечал, что бреду по более гладкой дороге и какой-то таинственный сигнал предупреждает меня о скрытой опасности. Оба раза я оказывался способным снова сойти с дороги и пробираться там, где кусты и скалы могли укрыть меня. Один раз мне показалось, что следом крадётся какой-то ночной хищник. Но, видимо, это создание не сочло меня подходящей добычей и незаметно исчезло.

Луна светила так ярко, что её Кольца сверкали в небе огнём. У этой луны всегда было два кольца, но через определённое количество лет появлялось третье, что служило великим предзнаменованием у местных жителей. Я смотрел на них без удивления, только с благодарностью, потому что их свет освещал мне путь.

Уже светало, когда я прошёл через ущелье между холмами. Рот у меня пересох, его словно осыпали пеплом, сжигавшим язык и внутреннюю поверхность щёк. Только тренированная воля заставляла меня двигаться, и я боялся остановиться на отдых, потому что потом мне наверняка не удастся не только идти, но и ползти. А мне необходимо было миновать место, где дорога шла только в одном направлении — в западную сторону. Потом — я клятвенно обещал это своему телу — потом я отдохну в первой же попавшейся норе.

Наконец-то холмы остались позади. Я вильнул с открытого пространства в кусты и проталкивался в них до тех пор, пока не почувствовал, что дальше ползти некуда. Последний толчок просунул моё избитое и исцарапанное тело в канаву между двумя кустами.

Я вытянулся и так потом и не вспомнил, что последовало непосредственно за этим.

Река, драгоценная влага, река обливала меня водой, давая новую жизнь моему высохшему телу. И был гром, удары воды о пороги речки. Я не решился пуститься вплавь по дикому течению, потому что меня разобьёт о скалы. Вода… Грохот…

Не было никакого потока. Я по-прежнему лежал на твёрдой поверхности, но я действительно был мокрым, и влага лилась всюду, образуя сплошную завесу дождя. И гром на самом деле громыхал, но только в небе.

Я приподнялся и провёл языком по губам, слизывая воду, льющуюся по моему лицу. Над холмами сверкали стрелы молний. Наверное, был ещё день, но стояла такая темень, что трудно было хоть что-нибудь разглядеть. Я поднял голову и раскрыл рот, чтобы дождь напоил меня.

Громовые раскаты неслись отовсюду с затянутого тучами неба, разрываемого жуткими вспышками молний, и при свете этих молний сквозь щель между кустами я увидел отряд всадников, скакавших к востоку, как будто их гнал дождь. На них были плащи с капюшонами. Отряд растянулся длинной вереницей, уставшие животные отставали, пена капала из их пастей. Весь вид этой компании говорил о том, что их гонит какая-то неотложная необходимость. Когда они проехали мимо меня, я почувствовал их эмоции — страх, злобу, отчаяние — которые были так сильны, что меня как бы ударило. Под плащами я не мог видеть цветов и геральдических знаков, указывающих, чьё походное знамя полощется над их головами, но я был уверен, что это люди Озокана. И, значит, они охотятся за мной.

Моё тело так болело, что я едва поднялся. Первые неуверенные шаги были для меня сущей пыткой. Наверное, меня распустила и разбаловала жизнь Вольного Торговца, и работать теперь, в условиях дискомфорта, было прямо невмоготу. Но я всё-таки снова двигался в тумане, который так плотно укутал меня, что казалось, будто я попал в охотничью паутину краба-паука с Тайдити.

Ручьи быстро бегущей воды прокладывали себе путь в земле, словно с небес выпало столько дождя, что вода уже не могла впитаться и бежала по поверхности. Время от времени я пил, не думая о том, что в воде могут быть какие-нибудь вредные для меня элементы. Но если воду я имел, то пищи не было, и воспоминания о жирной массе, которую я так неохотно ел, — когда это было? прошлой ночью? две ночи назад? — преследовали меня, принимая пропорции авакианского банкета с его двадцатью пятью церемониальными блюдами. Через некоторое время я нарвал листьев с кустарника и стал жевать их, выплёвывая мякоть.

Время теперь не имело значения. Сколько дней лежало позади, я не знал и не хотел знать.

Ярость дождя постепенно утихала. Что-то слабо светило в небе, но это ещё не было светом.

Свет? Я внезапно понял, что твёрдо иду к свету. Но не к жёлтым фонарям крепости или Ырджара…

Лунный шар… серебристый… зовущий… Только там был такой шар-лампа. Последний предупреждающий шёпот в моём мозгу быстро увял… Лунный шар…

Глава 7

Майлин

По воле Моластера я обладаю властью Певицы и всем, что с ней связано: дальним зрением, всесторонним зрением, растягиванием колец. Иногда это отягчает жизнь, когда внутренне желание входит в противоречие со всем этим.

Если так случается, тогда желание Майлин идёт насмарку. Я желала только одного: оставаться на ярмарке со своим маленьким народом, а проснулась от первого ночного зова, поняв, что пришёл зов, хотя и не знала от кого и откуда. И я услышала, как скулил и хныкал мой маленький народ, чувствительный к влиянию власти, потому что её сильное принуждение задевает также и их, принося недовольство и страх.

О них и была моя первая мысль. Я накинула плащ и пошла, поводя жезлом вверх и вниз, чтобы они смотрели на меня и забыли страх. Когда я дошла до того места, где мы положили барска, я увидела животное на ногах. Оно стояло, чуть опустив голову, как бы готовясь к прыжку, его глаза горели жёлтым огнем, и в них жило безумие.