Евгений Прошкин - Слой

Вылезая из-под одеяла, Константин приготовился к тошноте и головной боли, но организм был абсолютно свеж. Да и то сказать — двести грамм! А все же свалило вчера, прямо под корень срезало. И, уже заходя в ванную и одобрительно проводя пальцами под носом, Костя сообразил: не его вчера свалило. Другого кого-то. Того придурка, что отпустил немыслимые усищи, что таскался в школу — три раза в неделю, ну и получал соответственно. А дома — тоже получал, от этой обезьяны под названием жена. Вот житуха, елы-палы!

— Костя! Чайник поставь!

— Чего ты там крякаешь? — зло бросил Константин, выдавливая из тюбика зубную пасту. — Сама и поставь! И вообще, кто должен завтрак готовить?

Почистив зубы, он густо намылил лицо и с удовольствием побрился, особенно тщательно выскоблив верхнюю губу.

Настя встала рядом и жалостливо прислонилась к дверному косяку. Растерянная, растрепанная, толком не проснувшаяся — глаза как щелочки, на щеке красные складки от подушки... Тьфу.

— Кость, ты чего?

— А чего?

— Орешь с утра.

— А ты? «Поставь чайник»! Не видишь, я занят?

Ругаться он не собирался, но в то же время не понимал, как тот, усатый, до сих пор ее не придушил. Это ведь не только сегодня, это каждый день:

«Поставь чайник», «Помой посуду», «Сходи в магазин». Зараза...

— Ты что, Костя? — повторила она, повысив голос. — Ты что, дружок? Ты на кого орешь, кобель? Думаешь, я все забыла? Простила?! Где вчера шлялся?

— Заглохни, мымра, — не отрываясь от бритья, буркнул Константин и вытолкнул ее в коридор.

— К-как... к... как... — закудахтала Настя, вцепляясь в ручку и оттягивая дверь на себя, — Костя водил станком вокруг кадыка и боялся отвлечься. — Как ты?.. Как ты назвал?! Кого — меня?!

— Коня! — огрызнулся он. — Не дергай, а то порежусь. Кофе свари.

Настя сделала несколько глотательных движений и, ничего не ответив, удалилась. Константин закончил бритье, потом критически ощупал горло и намылил его по новой.

Умывшись и отметив, что полотенце пора бы постирать, он вышел на кухню и сел за стол. Жена, затевая какую-то нервную игру, вела себя подчеркнуто спокойно: сделала бутерброды, разлила по чашкам кофе, поставила рядом сахарницу. Сама уселась напротив.

— Мы начинаем новую жизнь, — сообщила Настя.

— Ну-ну.

— Мне все надоело. Твое образование, твоя работа, твои ученики... Это раньше было престижно, а теперь другое. Раскрой глаза! Времена изменились, Костя, и уже давно. Переждать не получится, Потому что ждать нечего. Людям безразлично, кто ты, им важно, сколько у тебя денег. Надо зарабатывать, понимаешь? А все твои «Волга длинней Миссисипи»...

— Миссисипи длинней, — спокойно возразил Костя. — Ну, продолжай.

Настя тяжело вздохнула и отодвинула чашку.

— В общем, так, — сказала она после паузы. — Мне все равно. Где, каким образом — это твое Дело. Деньги должны быть. Я не требую миллионов, но и копейки считать больше не стану.

— Короче, ультиматум.

— Да. Выбери, что тебе дороже.

— Получается, ты дороже. Ученики денег не требуют. Успокойся, это шутка. Сколько тебе надо?

— Ox, ox, крутой! Сейчас достанет лопатник и отслюнявит — капризной жене на булавки!

— Я спросил. Сколько?

— Не знаю. Чего прицепился? Заработай хоть что-нибудь, а там видно будет.

— Хорошо.

Костя встал из-за стола и пошел обуваться.

— Ты куда?

— За деньгами.

— Грабить, что ли, собрался?

— Ты же сама сказала — мое дело.

«Грабеж — это когда у живых, — подумал Костя. — А когда у мертвых — это как-то по-другому называется. Неважно. Хватит чистоплюйничать. Рыцарь нашелся. Нужны бабки? Будут». Сколько он их оставил на квартирах у приговоренных? Дурацкие принципы. Они для этой жизни не годятся. Для какой-то другой — может быть. Но другой у него нет.

— У меня тоже условие, — предупредил он. — Я изменюсь, но и тебе придется. Начнем с фигуры. Что-то я давно не видел твоей талии.

— Талии? — беспомощно улыбнулась Настя.

— А главное — грудь. У тебя должен быть третий размер, на худой конец — второй.

— Второй размер? — переспросила она.

— Лучше все-таки третий. Такая, как сейчас, ты можешь устроить учителя географии, но человек с деньгами найдет себе поприличней.

Костя специально не выбирал слов или, напротив, выбирал — те, что быстрее дойдут.

— Как же я?.. — растерянно пролепетала она.

— А я — как? Старайся, работай над собой.

— Смеешься, — с облегчением молвила Настя. — Я, наверно, слишком жестко... но и ты пойми, ведь трудно же...

— Я понял, понял, — кивнул он, надевая ветровку и проверяя по карманам ключи.

— Ты скоро?

— Как получится.

— А все-таки зачем ты сбрил усы?

— Так ведь новая жизнь.

С ветровкой Константин явно погорячился — солнце, несмотря на ранний час, припекало вовсю, к обеду могло раскочегарить и до тридцати. Возвращаться, однако, не хотелось. Не из-за глупой приметы, а потому, что дома — жена и трудный разговор. Этого он не любил.

Пройдя квартал, Костя свернул во двор и направился к трухлявому, как пень, трехэтажному дому. Благородная дамочка с пуделем посмотрела ему вслед и презрительно отвернулась. В доме остались лишь два одиноких пенсионера да многодетная семья, и если кто-то заходил в подъезд, так только затем, чтобы выпить или, наоборот, отлить.

Ни того ни другого Костя делать не собирался. Внимательно осмотрев горелый почтовый ящик с подозрительно свежим замком, он достал из нарукавного кармашка маленький ключ и вставил его в скважину. В глубине, под свернутой «Экстрой-М», он нащупал прохладную ребристую рукоятку. На этот раз он планировал обойтись без стрельбы.

Черный список, который сидел у него в голове не хуже таблицы умножения, составляли в порядке значимости, но ни этого, ни алфавитного порядков Костя не соблюдал. Он ликвидировал тех, кого в данный момент было легче достать, а всякие там системы пусть останутся для пижонов.

Сегодня он наметил Валуева. Казнить министра социального обеспечения можно было в любой момент — Валуев работал на дому, а семьи у него, как выяснил Костя, не имелось. На улицу Иван Тимофеевич выходил редко, в основном — вечерами. Проветриться, размять ноги и, вероятно, придумать на свежем воздухе новую мочиловку. Валуев писал боевики. Пек их, как блины, в месяц по штуке, но в звезды так и не выбился — то ли таланта не хватало, то ли раскрутки, черт его знает. Жил безбедно, но без особого шика. В Интернете висел по десять часов кряду — пресс-конференции, гнида, устраивал. Костя однажды подкинул ему пару вопросиков — был в гостях у товарища и воспользовался случаем, — так Валуев ответил. Он всем отвечал. Тщеславный, гаденыш. «На это и купим», — решил Константин.