Дай бог каждому - Каганов Леонид Александрович
– Ментов вызывать! – говорит Леня уверенно. – Страховку, свидетелей побольше, которые видели, что они тебе мигают…
– Ага, только у меня нету страховки.
– Как так?
– Да вот так вышло. Была, да только липовая, долго рассказывать. Короче, нет страховки. И свидетелей нету. Может, и нашлись бы добрые люди, если бы кто-нибудь видел, что они мне мигали. Так, похоже, никто и не видел… Ну, короче, вызвали ментов. А ментам дело ясное: я виноват, я нарушил, я вылез наперерез, я врубился в бок. У них ведь была красная, спортивная, ни царапины… А у меня – драный «жигуленок», и крыло это самое, не покрашенное, только из ремонта… И, стало быть, это я такой дебил, у которого по жизни привычка этим крылом прикладываться ко всему, что стоит или движется…
– А на самом деле что с крылом? – цыкнул зубом Леня.
– На самом деле? На самом деле я машину ставил во дворе, утром выхожу – крыло всмятку. Какой-то урод приложился и уехал…
– Ну и на сколько ты влетел? – поинтересовался Леня.
– С крылом-то? Да ничего страшного.
– Нет, сейчас.
– Сейчас – да просто до фига, – сказал я честно. – Будет экспертиза – скажут точно. Но и так понятно, что полный финиш, потому что машина не серийная. Не знаю, что делать. Искать, у кого одалживать, и десять лет пахать.
– А кем работаешь? – спросил Леня.
– Программистом, – отмахнулся я. – Так слушай дальше! С ментами разобрались, менты уехали. Кабаны свой капот подбирают, свой бампер в багажник кидают и укатывают. А мой – не заводится! То ли мотор треснул, то ли тросик какой-нибудь, то ли шланг перебило… Не знаю. В общем, как я его буксировал с проспекта на веревке – это долгая история. Короче, звоню на работу: мол, такие дела, попал в аварию, пятница, сегодня никак не появлюсь, лады? А мне отвечают: ни фига, приезжай сейчас же, тут у начальника к тебе важный разговор. Хватаю такси, еду в офис, поднимаюсь наверх и жду два часа в коридоре, пока наша светлость Михаил Павлович изволит принять. А наша светлость мне заявляет: Александр…
– Ага, Саша, – кивает мужичок.
– Ой, сорри, не представился: Саша Тимченко. Так вот начальник заявляет: Александр, с этого понедельника вы у нас ужо не работаете… Говорю: это с какой радости? А он: а вот так у нас усё поменялося… Я говорю: это, конечно, прекрасно, что у вас усё поменялося, как только я последний проект закончил, да только нельзя было меня предупредить заранее, что проект последний и пора мне искать другую работу? А он руками разводит. Ладно, говорю, тогда еще один наболевший вопрос: а что у нас по зарплате? А он говорит: не волнуйся, в бухгалтерии получишь за последний месяц. Я говорю: пардон, и это все?! А он изумленно так: а что ты хотел? А я говорю: а что мне три месяца морочат голову какими-то грядущими выплатами, и отпуск у меня был такой, как у нормальных людей больничный бывает – четыре раза по неделе, причем зимой, причем за свой же счет! И мало того, в последние месяцы забросали с ног до головы левыми делами! Которыми я вообще не должен заниматься! Меня на работу брали как программиста – по чему?
– Почему? – переспрашивает Леня.
– По охранным системам как программиста! Так?
– Так? – удивляется Леня.
– Так! – киваю я. – Но тогда вопрос: с какой радости на меня повесили настраивать компьютеры секретаршам, если что случается? А у них каждый день случается. Мало того – еще и интернет-сайт фирме делать! Это нормально? Скажи, Леня? Разве меня брали на работу сайты делать? Может, мне вам еще полы в офисе мыть? Берите себе дизайнера на отдельную ставку! Так нет же, я три месяца вам пахал от зари до зари по проекту, кроме того, сайт делал и секретаршам все настроил, а все потому, что мне сказали: это очень-очень нужно и больше некому. И намекнули, что за все сверхурочные выплатят в конце сезона двойной оклад! И вот конец сезона, и чего? Где сверхурочные? Где отпуск?
– А он?
– А он отвечает: не знаю, кто там шо намекал, но ежели положены сверхурочные – это усе решает бухгалтерия, приходи после выходных за деньгами, скока есть по ведомости – усе получишь, нам чужого не надыть. И руками разводит.
– Да… – говорит Леня.
– Это еще не все! Это пятница, вечер. У меня – первые выходные за три месяца. У друга моего лучшего, Кольки, юбилей на даче. Шашлыки, шампанское, фейерверки – все как у людей. Учились вместе, каждый год собираемся, традиция. И вот мы едем вдвоем с Аллой.
– Жена?
– Подруга. Любимая. Была. Встречались целый год, только последнее время почти не виделись, потому что эти суки…
– Завалили работой без выходных, – кивнул Леня.
– Ну да. Короче, едем на электричке. Потому что машины нет. В электричке начинаем ругаться. Алла мне начинает: ты меня не любишь, тебе на меня наплевать, я для тебя пустое место… Ну, все как полагается, сам знаешь, Леня, эти истерики женские… А у меня неудачный день. Короче, приезжаем. Поздно. Все – веселые, шашлык давно съели, и за водкой уже два раза ездили. Наливают штрафную. А потом еще штрафную. И еще. И пока я общаюсь с друзьями, которых сто лет не видел, пока пытаюсь выяснить, кто бы мне мог денег одолжить на годик-другой, пока рюмку за встречу, рюмку за юбиляра, рюмку за разбитую машину, рюмку, чтоб найти хорошую работу, рюмку за компанию, снова рюмку за Кольку… В общем, Алла куда-то – шмыг. И в какой-то момент я уже смотрю – они уже там с Барановым шу-шу-шу да хи-хи-хи, и она у него на коленях сидит, а он ее лапищей своей по животу гладит!
– И?..
– А что, этого мало?
– Дело молодое, – философски замечает Леня. – Кому мало, кому много. От ситуации зависит, от отношений. Ну и ты чего сделал?
– А ты бы чего сделал?
– Я… – он задумчиво смотрит на дорогу, – налил бы ей бокал шампанского, увел бы в сад на луну смотреть, обнял, поговорил…
– М-да… – говорю я. – Не знаю. Короче, я точно не помню, что я им сказал… Но сказал им всем, что про них думаю. И про нее, и про козла этого Баранова, и про Кольку, кажется, тоже. Хлопнул дверью и ушел на последнюю электричку…
– Ну-у-у… – укоризненно протянул Леня. – Не мальчик ведь уже, дверями хлопать из-за бабы. Годиков-то сколько?
– Двадцать восемь… – Мне вдруг действительно стало очень стыдно.
Леня помолчал, задумчиво цыкая зубом – от этого из его рта вылетали короткие фиолетовые вспышки.
– И все? Все неприятности? – спросил он наконец.
– Ну… – Я вдруг замялся: то, что произошло со мной в лесу, вдруг показалось далеким и непонятным. – Ну, еще у меня какой-то глюк в лесу был по пьяни. Не помню уж, что там случилось… Но вижу я теперь… глазами… плоховато, скажем так.
– Эй! – насторожился Леня, ударил по тормозам и внимательно на меня посмотрел. – Водка-то не паленая была? А то знаем мы эти «вижу плоховато»… Ты как? В глазах темнеет? Тогда срочно выпить бутылку нормальной водки – и в больницу!
Я покачал головой и усмехнулся.
– Не, Леня, не боись, совсем не темнеет у меня в глазах…
– Двоится? – догадался Леня, снова разгоняясь.
– Типа того, – кивнул я. – А водка была нормальная. Отличная была водка, вкусная! А все остальное – от нервов. День такой.
– Ну смотри… – кивнул Леня, помолчал и вдруг спросил: – А скажи-ка мне, милый друг, честно: деньги у тебя есть со мной расплатиться? Кроме того червонца, что ты мне с умным лицом показывал?
– Не боись, Леня, должны быть! – Я попытался засунуть руку в карман, но сидя это делать было неудобно. – Если в лесу не потерял… – Я повернулся: Леня напряженно глядел на меня. – В случае чего ко мне домой поднимемся, там точно есть… – Я наконец нашарил в кармане горсть бумажек и вытащил их. – Вот, Лень, сам я плохо вижу, глянь своими глазами, ничего тут не подойдет?
Леня отвернулся и начал задумчиво глядеть на дорогу.
– Э! – позвал я. – Леня! Ты скажи, сколько с меня?
– Да нисколько, – кивнул Леня. – Я просто так спросил, проверить – может, ты тут врешь мне все, чтобы потом сказать, что платить нечем. Теперь вижу – не врешь. Так что спрячь свои бумажки, они тебе еще пригодятся.
