Обратный отсчет: Распад - Токацин
— Мистер Кьейя задаёт вопрос, — сказал человек, и Бойд поднял руку, заставив всех замолчать. — Откуда у подсудимого свежие раны на лице и руках, и почему он закреплён в неподвижном положении?
— Ну да, ваша честь, — закивал Донован. — Я уже до этого дошёл. Операция пошла не по плану. Выстрелы задели реактор. Был взрыв. Когда мы достали этого теска из-под обломков, у него скафандр приплавился к телу. Доктор Фокс расскажет подробнее, ваша честь. Мы его оттащили сразу в госпиталь, и теперь он… ну, вот такой.
Лейтенант махнул рукой в сторону Гедимина. Зал снова зашелестел. Ещё один дрон подлетел к сармату и повис напротив. Гедимин недобро сузил глаза.
— Спасибо, мистер Донован, — сказал Найджел, покосившись на часы. Под сводом зала прокатился гулкий звон. Гедимин завертел головой, разыскивая источник звука, но, скорее всего, это была запись, — ни один из предметов в этом помещении так звенеть не мог.
— На сегодня достаточно, — сказал Бойд, поднимаясь на ноги. Вместе с ним встали двое судей, и зашевелились охранники, помогавшие мианийцу с его вещами.
— Следующее заседание по делу Гедимина Кета назначается на десятое марта, — объявил «Тилаколео», сверившись с передатчиком. — Перерыв на технические мероприятия. Следующее слушание начнётся через десять минут.
«Уже всё?» — Гедимин удивлённо мигнул. Его уже выкатывали из-за барьера. Двое охранников ждали у боковой двери, никого к ней не подпуская. Над проёмом неподвижно висел дрон, и даже столкновение с защитным полем не заставило его улететь.
…Гедимин открыл глаза через три с половиной часа, и то потому, что его тронули за руку.
— Чего? — спросил он, глядя на расплывающийся белый силуэт. Вставать совершенно не хотелось.
— Лежите, Гедимин, — отозвался доктор Фокс, вынимая ампулы из дозатора на плече сармата. — Надо было дать вам сопровождающего. О чём спрашивали?
— Зачем я говорю с реакторами, — пробормотал Гедимин, проводя ладонью по глазам. Медик хмыкнул.
— Ну, надеюсь, ответ их удовлетворил. А что адвокат? Кого вам дали?
— Доан Ван Ли, — с трудом вспомнил сармат. — Не знаю. Не уверен, что он меня видел. Они там сидят спиной.
— Он не разговаривал с вами после заседания? — Питер заметно удивился.
— Должен был? — спросил Гедимин. — Я не разбираюсь.
— Понятно, — отозвался доктор Фокс. — Ладно, если он придёт сюда, мы вас разбудим.
10 марта 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк
Судьи переглянулись.
— Ещё раз, — негромко сказал Найджел Бойд, и все взгляды снова сошлись на Гедимине. Сармат посмотрел на объёмную карту ремонтной базы на голографическом экране. Даже её он сейчас помнил смутно.
— Где находился отсек с реактором для синтеза ирренция? — спросила самка-прокурор. Сармат, протянув руку, временно отстёгнутую от поручня и перевешенную на магнитную «цепь», неуверенно коснулся карты.
— Здесь, в самом хвосте. Тут шлюзовый коридор, тут был отсек управления… Реактор был здесь.
— Где находился цех переработки?
С картой дело пошло быстрее — отсеки, на которые указывал Гедимин, действительно были там. Он облегчённо вздохнул, — когда-то он мог с закрытыми глазами начертить всю базу, но сейчас безнадёжно путался в поворотах и переходах.
— Вы сами, своими руками, в одиночку собрали всё оборудование для этих двух отсеков, использовали его и поддерживали его работоспособность? — спросила миссис Парра. Гедимин недовольно сощурился.
— Я уже сказал — да.
— Тогда вы без труда расскажете, как был устроен ваш синтезирующий реактор, — сказала самка. — Самыми простыми словами, для неспециалистов.
Гедимин качнул головой.
— Стержни… — неделю назад сармат думал, что память восстановится после отдыха и заживления ран, но чем больше времени проходило, тем тусклее становились воспоминания, и тем с большим трудом выстраивалась обрывочная схема. — Рилкар для оболочек, наполнить сырьём… здесь затравка — окись ирренция, здесь… кажется, обсидиановый слой… на каркасе для жёсткости… а здесь… здесь источник излучения, он… он запускает реакцию синтеза, только… только я не помню код. Он должен пульсировать…
Сармат сжал пальцы в кулак и замолчал. Сердце билось непривычно громко и, по ощущениям, подкатилось под самое горло. «Не выплюнуть бы,» — мелькнуло в голове.
Судьи переглянулись.
— Это всё, что вы можете сказать? — уточнила Парра.
— Нечего было выжигать мне мозги, — буркнул сармат, откидываясь на спинку кресла. Голова гудела.
— Следующий пункт, миссис Парра, — негромко сказал главный судья.
— Да, ваша честь, — отозвалась самка с видимой неохотой. — Что служило сырьём для реактора?
— Обеднённый уран. Лучше — генераторный плутоний, но… — сармат досадливо сощурился. — Его мало. Получать трудно.
— Где вы брали эти вещества? — допрос снова скатился на привычные рельсы, и гул в голове стал немного тише. — Где вы брали самый первый ирренций для запуска реакции?
— Линкен привёз, — ответил Гедимин. — Он снабжал меня. Ирренций с Ириена. Там его много. Целая планета…
Он едва заметно усмехнулся.
— Хочешь услышать про реактор? — спросил он, выпрямившись в кресле. — Дай мне его потрогать. Я всё вспомню. Хотя бы снимки покажи. Хотя… вы же его взорвали. Ладно, дай потрогать обломки.
По залу прокатился металлический грохот. Сармат еле слышно хмыкнул — похоже, обломки ему показывать не собирались.
— Вы помните, где находитесь? — спросил «Тилаколео», поворачиваясь к Гедимину всем экзоскелетом.
— С вами забудешь, — буркнул тот, недобро щурясь.
— Отвечайте на вопросы, мистер Кет, — приказал «Тилаколео», кладя две пары массивных «рук» на металлическую столешницу.
— Что вы делали с ирренцием из вашего реактора? — спросила Парра, покосившись на распечатку. «Пользуются бумагой, прямо как я,» — мелькнуло в голове сармата. «Тут что, сканеры запрещены?»
— Отдавал Линкену, — ответил
