Коктейль миров - Вячеслав Ильиных
— Ладно, тут ты прав.
Семён Васильевич, державший на руках беспокойного мопса, наконец опустил его на пол. Тот немного погонялся за своим хвостом, а затем начал требовательно тявкать.
— Ну что такое, маленький? Хочешь кушать? — старик встал из-за стола и насыпал корм в миску. — Я специально запер его в подвале, когда услышал звук из ямы. Мало ли, кто пожаловал.
— То есть те игрушки — сигнализация? — догадался Константин.
— Ну конечно! Я думал, ты сразу это понял, — улыбнулся Семён Васильевич.
— Кстати, а что было, когда ты шлёпнулся в этот мир с петлёй на шее?
— Я не сразу осознал, что попал в другое измерение. Но меня смутило, что на ветке берёзы не оказалось обрывков верёвки.
— Ну да… Обычно норы похожи на окна без рам. Сквозь них видно потусторонний мир.
— Да, но теперь мы знаем, что не все норы одинаковы. Наш мир смешался не с одним, а как минимум с тремя параллельными измерениями, — старик с нежностью посмотрел на Михалыча, который тёрся об его ногу. — И нора в каждый из миров выглядит по-своему.
— Получается, что в мир, откуда приходят существа, ведут норы в виде окна. Переходы в мир, где мы сейчас находимся, невидимые. А что с третьим? Вы там бывали?
— Нет, но знаю, как туда попасть, — Скворцов усадил мопса себе на колени. — Ты ведь опытный зоолог… Видел небольшие зеленоватые торнадо?
— Доводилось, — сердце Кости забилось чаще. — Но я бы не назвал их небольшими… А при чём здесь они?
— Я часто наблюдал за ними с крыши многоэтажки и заметил, что они поглощают больше живых существ, чем могут вместить. Сначала я думал, что эти воронки перемалывают всё в пыль, но потом увидел, как вихрь поменял цвет на фиолетовый и начал вращаться в обратную сторону.
— Такого мне видеть не приходилось. Заметив вихрь, я обычно даю дёру. Я задержался только однажды, но торнадо умчалось прочь, не меняя цвет.
— Тебе очень повезло! Иначе мы бы сейчас не разговаривали.
— Неужели они становятся ещё опаснее?
— Не совсем. После изменения цвета из него начали вылетать люди и животные. Вторых было мало, а вот людей — так много, что они могли бы перегородить четырёхполосный проспект в десять рядов.
— И все они были живы? — поинтересовался Хруст.
— Сначала они лежали неподвижно. А когда вихрь исчез, начали подавать признаки жизни. Внутри меня боролись радость и ужас, и ужас победил, — Семён Васильевич постучал по столу. — Прохожие подбегали к пострадавшим, желая им помочь. Но те, кто уже успел встать на ноги, принялись нападать на добряков. Их было так много, что у людей не было ни единого шанса…
— Но те, кто вернулся из торнадо, тоже были людьми? Почему они стали нападать?
— Внешне это были самые обыкновенные люди, но на деле… Они превратились в ходячие трупы и питались живой плотью. По моим наблюдениям, без неё они не могут прожить и двенадцати часов.
— То есть превратились в зомби? Так вот откуда они берутся! — хлопнул себя по лбу Константин. — Выходит, мир вихрей высасывает из человека душу и выплевывает тело, словно шелуху?
— Что-то вроде того…
Мужчины замолчали, задумавшись. Тишину нарушало лишь тиканье настенных часов, висевших на противоположной стене. За окном смеркалось, и где-то застрекотали сверчки. Чай давно остыл, а Михалыч дремал на коленях учёного, звучно похрюкивая.
— Ты так и не рассказал про свою здешнюю жизнь, — наконец, произнёс Константин. — И про то, как вы познакомились с Тощим.
— Ах, да! — очнулся Скворцов. — Не заметив верёвки на ветке, я понял — что-то не так. Тут и учёным быть не надо! Но я намеренно проигнорировал это и решил, что стоит вернуться в Ирий. Я шёл, но заводские стены никак не появлялись. Сначала я подумал, что двигаюсь не в том направлении. Метров через сто я развернулся и пошёл назад. Чудом вернувшись к берёзе, я понял, что направление было верным. И тогда мысль, которую я так упорно игнорировал, выскочила на первый план: я угодил в нору. Я решил пойти в другом направлении и вскоре вышел на это место. Здесь я с удовольствием прожил пару недель в шалаше. Днём бродил по лесу, собирая ягоды и грибы, а вечерами сидел у костра на берегу речушки.
— А что с Тощим?
— Всё по порядку, — сказал учёный и прервался, услышав, как урчит у Кости в животе. — Ох, дурья моя башка! Ты же голодный, а я тебя чаем пою… В холодильнике есть жареные грибочки. Сейчас подогреем!
— Да ладно, Док, не стоит, — отмахнулся зоолог, слегка смутившись.
— Ещё как стоит! — Скворцов уже начал организовывать ужин. — Так, пока греется, слушай дальше. Приблизительно через две недели, открыв глаза поутру, я увидел перед собой дуло пистолета. Его держал Толя. Оказалось, что накануне он проходил мимо той самой берёзы и заметил верёвку. Неподалёку располагался его тайник, и Толя был твёрдо уверен, что раньше её там не было. Будучи отличным следопытом, он решил изучить местность, но зашёл в тупик — мои следы вели к дереву, а затем обрывались. Внимательно осмотрев крону, Толя сделал вывод, что самоубийца попросту испарился. А так как в чудеса он не верил, то предположил, что это как-то связано с перемешиванием.
— Шерлок, чтоб его, Холмс, — подметил Костя.
— Ага, — коротко кивнул учёный. — Чтобы подтвердить свою догадку, Толик залез на ветку и посмотрел вниз. Но, сколько бы бедолага ни всматривался, никакой норы он не разглядел. Тогда зоолог разочарованно спустился вниз, поднял с земли небольшой камень и, забравшись на ветку, бросил его вниз. Галька растворилась в воздухе, и Анатолий без колебаний устремился за ней.
— Судя по всему, он не пристрелил тебя в шалаше, — хихикнул зоолог, намекая на продолжение рассказа.
— Это верно, — улыбнулся Скворцов. — Мы быстро поладили и приступили к освоению этих земель. Поначалу он проносил всё необходимое через горизонтальную нору у берёзы, но это было крайне неудобно. Пару месяцев спустя мы наткнулись на портал, расположенный на земле. И так, потихоньку-помаленьку, за год с небольшим мы с Толей построили дом, вырыли у дерева яму, соорудили небольшую гирляндную ГЭС и начали работу над общим проектом.
— Это вы о шансе вернуть прежний мир?
— Гляжу, воспитание в тебе неискоренимо, Костик. Всё так же зовёшь меня на «вы».
— Я даже и не заметил… — улыбнулся Хруст. — Пожалуйста, Док, продолжай!
— За первые две недели в этом мире я обдумал весь свой жизненный путь. Казалось, сама судьба не дала мне умереть, предоставив шанс искупить вину. К тому
