Концерт Патриции Каас. 4. Недалеко от Москвы. Жизнь продолжается - Марк Михайлович Вевиоровский
– Тут ты рисуешь? Покажешь мне что-нибудь?
– Что-нибудь покажу. Не хочешь переодеться? Я выйду, а ты переоденься. Вот тебе крем, помажь еще, только не очень густо … Что-то не так?
Катя взглянула на него, отвела глаза и потом посмотрела снова.
– Ты не подумаешь, что я … бесстыдница, если я попрошу тебя …?
– А разве это стыдно? Тебе стыдно, что я мажу тебе ноги кремом?
– Я не знаю … Мне почему-то не стыдно, хотя … наверное, это считается неприличным …
– Тогда выбирай – или я неприлично мажу тебе ноги, или ты прилично мажешь их себе сама.
– А ты знаешь, – засмеялась Катя, – ты ужасно опасный человек! Ну просто ужасный!
– Ложись-ка ты на спину!
Она сняла курточку, джинсы и оставшись в кофточке, трусиках и белых носочках улеглась на диван. И послушно подставила ноги с красными полосками потертостей.
– А теперь отвернись, я надену юбку! – и сама засмеялась первой. – Интересно, что сказала бы твоя мама, если бы она сейчас вошла?
– Что сказала бы моя мама, я знаю. А вот что сказала бы твоя!
– У-у!.. Даже представить страшно! А что бы сказала твоя мама?
– Она бы извинилась.
Катя с любопытством разглядывала книги.
– А это тоже твое? – с удивлением спросила она, указывая на полки с техническими справочниками и модными журналами.
– Нет, это папины и мамины. Это комната – кабинет, который мне уступают на время … Или моя комната, которую я уступаю им – как придется …
– А почему нет учебников? Ты в каком классе?
– Я сдал экзамены экстерном … Теперь надо думать о том, что делать дальше …
– А почему экстерном?
– Так получилось … Родители долго были в командировке, я с ними, а школы там не было … Нас, нескольких мальчишек учили … знакомые …
– А теперь куда? Будешь поступать?
– Пока думаю. Я уже учусь у одного художника, а там посмотрим …
Катя перебирала альбомы с картинами великих художников, книги по искусству.
– А твои рисунки где? Ты обещал …
– Ты можешь замереть на пару минут? Только совсем, как будто тебя здесь нет?
– Ну, я попробую. А зачем?
– Замри!
Гриша положил перед собой чистый лист бумаги и взял карандаш. Потом провел линию. Посидел и провел еще две линии. Кате не терпелось полюбопытствовать, что он делает, но она сдержалась. А Гриша провел еще линию, еще … И вдруг стало видно, что на бумаге образуется лицо. Потом стало видно, что лицо улыбается, потом появились косички … Еще несколько линий, появлявшихся постепенно и с паузами, и Гриша отложил карандаш.
– Отомри!
– Ой, что это? Кто это? Гришка, неужели это … я? Но как ты это делаешь? – она подошла к нему, заглядывая на рисунок.
– Я это делаю карандашом.
– Но ты … ты не стер ни одной линии … И не смотрел на меня … Гриша!?
– Ты знаешь, я обычно не рисую при людях … Не люблю, когда смотрят … Я рисую из памяти. Вот помню и рисую. А с натуры у меня получается хуже.
– Подари мне. Ну, пожалуйста!
– Нет, этот рисунок я оставлю себе … Он не очень получился, я тебе нарисую другой …
Тоня позвала их помочь накрыть на стол и к проблеме оплаты подарка больше не возвращались. Обед прошел в спокойной дружественной обстановке за неспешным разговором, перескакивающим с одной темы на другую.
Несколько раз разговор переходил на проблемы воспитания детей, но тут кто-нибудь обращал внимание на этих детей, переглядывающихся и посмеивающихся, и разговор переводили на более безопасную тему.
Взрослые пили легкое вино, а дети – безумно вкусные соки.
Вера Николаевна очень волновалась – а как Катя сдаст экзамены, но Свиридов ее успокоил.
– Да не волнуйся так, Верочка! – взрослые уже перешли на ты. – Сдаст наша Катенька эти экзамены! Правда, сдашь? Не подводи меня.
– Конечно, сдам. Не вижу проблемы … – с некоторым сомнением в голосе ответила Катя.
В конце обеда Сторнас ушел к старику. Женщины стали убирать посуду, мужчины вышли на балкон, а Гриша с Катей пошли за Сторнасом.
– Деда Вася, это мы с Катей! Вам что-нибудь еще принести? Тогда мы сейчас приберем посуду.
– Катенька? Посиди со мной. От тебя лошадью пахнет … Гриша тебя покатал на лошади? Сядь, расскажи, как это было …
Катя присела около старой слепой женщины и стала рассказывать о том, что сегодня было. Оказалось, что за сегодняшний день уже так много всего произошло и рассказывать оказалось так интересно. Катя рассказала почти все – ну, чуть-чуть не все. Она не рассказала, как Гриша ей смазывал ноги кремом, и как она переодевалась при нем, и про то, что ей казалось, что они с Гришей знакомы много-много лет …
– Ты только не влюбись в Гришку, слышишь? – прошептал ей на ухо подошедший дед Вася. – У него уже есть девушка, и очень хорошая.
Гости засобирались домой.
– Может быть останетесь? Завтра воскресенье. Спешить некуда … Погуляли бы еще, сегодня вечером сходили бы в кафе …
– Да как-то неудобно … Мы стесним вас …
– Не стесните! У них тут такие гостевые квартиры есть – прелесть. Сам бы остался, да дела ждут. – Сторнас поймал за руку Гришу. – Что-то я не вижу племянников и твою девушку?
– Они все дружно уехали в Новгород на экскурсию, дядя Володя. Десять «Икарусов», полгорода поехало … И приедут завтра к вечеру. Правда, оставайтесь! У нас в кафе весело!
Сторнас ушел прощаться к старику, затем туда забежали Гриша с Катей.
– Гриша, ты ее особенно не мучай! А то я тебя знаю – поведешь гулять по лесу … Не мучай ребенка!
– Ничего себе ребенок – почти с меня! Такую замучаешь, как же!
– Толя, проводи меня до машины.
БЕСЕДА со СТОРНАСОМ
Свиридов и Сторнас медленно шли по тихой зеленой дорожке.
– … Ты меня удивил, Анатолий. Я думал, что ты пойдешь по цепочке – президент, его заместитель, и дальше. А ты сразу вышел на девочку. Как ты это делаешь?
– Я и сам толком не знаю. В разговоре с Верной Николаевной мне удалось поймать сознание Кати и зацепиться за квартиру, ну, а потом … Через этих отморозков я вышел на Латунного …
– Что было самым трудным?
– Пожалуй, заставить Анциферова отпереть мне дверь. Дальше было уже проще.
– Я ведь никогда тебя не спрашивал, что и как ты делаешь
