Дом с привидениями (антология) - Агеев Леонид Мартемьянович

— Значит, все-таки биополе?

— Биополе — понятие обобщенное. Им пользовались в прошлом веке, тогда эта часть биологии только начинала развиваться. Поля, которые я имел в виду, — элементы биополя, подобно тому, как в полях микромира, они, — Кирилл указал на Геворга, — выделяют разные типы взаимодействий — сильные, слабые и иные…

— Взаимодействия в микромире подтверждаются экспериментами и расчетами, дорогой, — послышалось из-за пледа.

— Для биополей тоже, — кивнул Кирилл, — хотя тут математическое моделирование и эксперименты пока менее надежны, чем у физиков. Впрочем, в сложной структуре биополей ныне никто не сомневается.

Борода Геворга высунулась из-под пледа:

— Все это похоже на трудно пробиваемый мыльный пузырь, коллеги… Сама идея “информационного поля”, порождаемого биотоками мозга, может быть, и заманчива, но ведь это голая идея без какого-либо подтверждения. Мог бы экспромтом предложить вам не менее десятка красивых, но тем не менее совершенно фантастических идей… Поля, вызываемые биотоками мозга, не могут существовать после того, как мозг умирает…

— А ведь это, пожалуй, тоже требует доказательств, — заметил Мак.

— Безусловно, — согласился Кирилл, — хотя бы потому, что никто не утверждает, будто природа “информационного поля” — электромагнитная. Мы не знаем, какова его природа. Но мы не знаем и природы гравитационного поля; тем не менее ты, Геворг, его не отвергаешь.

— Совершенно другое дело!

— Послушай, Геворг, тебе приходилось бывать в старых соборах, очень старых, — Кирилл вдруг перешел на шепот, — которым восемьсот, даже тысяча и более лет.

— Ну, приходилось…

— Скажи, ты ничего не чувствовал, если оставался там некоторое время один? Ничего необычного?

— Нет., А что я должен был чувствовать? Музей, как любой другой… Интересно, конечно…

— Я не о том. Музей теперь… Раньше, даже в прошлом веке, туда приходили молиться… Сотни лет люди приходили со своими неисполненными желаниями, мечтами, мольбами, тоской, страстями, скорбью. Представляешь, какой накал эмоций? Какое там должно было возникать биополе! Я, например, иногда ощущал его физически; волны информации шли от камня стен, мрамора статуй, гранита саркофагов, от бронзы старинных светильников и паникадил, от картин-икон… Временами мне даже начинало казаться, что вижу этих людей, слышу их… Это трудно пересказывать словами; я воспринимал это не слухом и не зрением, а как-то иначе… Может быть, здесь на Марсе мы столкнулись с чем-то подобным, только выражено все гораздо мощнее, резче, ощутимее?

Плотно сжав губы, Геворг скептически слушал Кирилла. Помолчав немного, сказал:

— Вот так… Теперь понятно, откуда взялись полупрозрачные фигуры, плавающие по кают-компании американской базы. Нет, друзья мои, мы реальны только биологически, психологически мы совершенно фантастичны, а некоторые из нас фантастичны в степени эн, стремящейся к бесконечности. Уповать остается лишь на содержимое собственного черепа. Уважаемые коллеги, клянусь сбрить и проглотить собственную бороду, если мне привидится или услышится на этой малоуютной планете что-нибудь, что не будет производным здешней природы или человеческих рук…

— Ты сможешь это сделать завтра, Геворг, — быстро сказал Мак, — а сейчас, все смотрите.

Резкий ало-фиолетовый свет проникал снаружи через иллюминаторы. Бардов выключил освещение кабины. Небо на востоке было озарено яркой вспышкой. Черные ступени края плато четко рисовались на фоне неба, цвет которого быстро менялся от красного через оранжевый и желтый к голубовато-зеленому. Потом из-за горизонта возник и устремился к зениту острый белый луч. Он прорезал черноту неба и, постепенно бледнея, погас где-то в вышине над самолетом. Погасло и зарево у горизонта.

Некоторое время все четверо всматривались во мрак и прислушивались.

— Конец, — сказал Бардов, включая освещение, — ни звука, ни сотрясения. Только свет. Все хорошо видели? Ну, что это было по-вашему?

— Что-то очень странное…

— Ночной фантом?

— Ионосферная вспышка…

Шефуня негромко рассмеялся:

— Смелее, ребята. Почему никто не хочет сказать, что мы видели старт космолета-призрака?

Утром перед возвращением на Базу решили еще раз облететь район восточнее места ночлега.

— Если условно допустить, что мы наблюдали старт реального космического корабля, — сказал Бардов, — на каком расстоянии отсюда должен был бы находиться космодром?

— Километров тридцать — сорок, — предположил Кирилл.

Мак с сомнением покачал головой.

— Могло быть и гораздо больше. Это ведь Марс… Километров сто — сто пятьдесят?

— Гадание на кофейной гуще, — скривился Геворг. — Ничего точно сказать нельзя.

— А как твоя борода? — поинтересовался Мак.

— Моя борода останется при мне. Наблюдалась необычная ионосферная вспышка. Нечто подобное уже описано в отчете третьей марсовки.

— Описано, точно, — пробасил Шефуня. — А вот что, другой вопрос… Предлагаю осмотреть район километров на триста к востоку. Полетим не очень высоко, программа обычная.

— Зачем так далеко? — недовольно спросил Геворг. — Там все давно осмотрено и сфотографировано.

— Посмотрим еще разок, дорогуша. Вдруг объявится что-нибудь.

— Космодром?

— Когда ларчик открывается просто, скорее всего в ларчике ничего нет, — загадочно пояснил Бардов. — Прошу по местам. Поехали.

Они несколько часов летали над красноватыми плато и равнинами, испещренными оспинами небольших кратеров. Бардов менял высоту — то поднимал самолет на шесть — семь километров, то спускался на полтора — два. В иллюминаторах проплывали пустынные ландшафты Красной планеты, уже ставшие привычными для Кирилла за месяцы, проведенные на Марсе. Плоские красноватые котловины в ряби песчаных барханов, сухие русла исчезнувших потоков, бурые уступы плато со шлейфами кирпично-красных осыпей вдоль подножия. Местами красноватая поверхность была рассечена трещинами. На глубине в них голубел лед.

“Мак, конечно, прав, — думал Кирилл, — все эти равнины — замерзший океан, промороженный до самого дна и засыпанный сверху песком и щебенкой. Бурые плато — остатки островов, разрушаемых морозным выветриванием и ураганами. Сейчас они торчат сквозь лед, как нунатаки7 Антарктиды и Гренландии. То, что горы и скалистые плато еще существуют, свидетельство тектонической активности в недрах планеты. Рост гор продолжается, иначе вся поверхность планеты давно была бы выровнена; всюду был бы лишь лед да песок и щебень, оставшиеся от разрушенных гор. Марс старше Земли. Эти красноватые пустыни на ледяном основании — будущее и нашей планеты, если, конечно, сама наша цивилизация не уничтожит Землю раньше… — Кирилл тяжело вздохнул, не отрывая взгляда от пустынного ландшафта за иллюминатором. — Уровень океанов Земли медленно, но неуклонно повышается. Главная причина — приток на поверхность глубинных вод из мантии. Это установлено еще в прошлом веке, и уже в прошлом веке кое-кто из геологов предсказывал, что рано или поздно земные континенты исчезнут в водах Мирового океана. В нынешнем столетии повышение уровня океана ускорилось. К внутренним планетарным причинам добавилась внешняя — климатические изменения, вызванные технологическим перегревом атмосферы. Льды полярных областей начали таять… Мы замахнулись на исследования соседних планет, а не можем справиться на своей собственной… Если нечто подобное происходило и здесь на Марсе, их цивилизация, прежде чем попасть в оковы оледенения, должна была сначала утонуть… Вполне вероятно, если они перегрели атмосферу и растопили полярные льды! Значит, еще до того, как часть их решилась покинуть планету, — например, чтобы переселиться на Землю, — они вынуждены были создавать подводные города в прибрежных зонах океана, уровень которого неуклонно повышался… Значит, искать следы их цивилизации надо в зонах былых мелководий — марсианских шельфов минувших эпох. В этом случае шахты не должны быть глубокими. Только бы не ошибиться в выборе места. Мак мог бы помочь…”