А. Е. Ван Вогт - Пришельцы с небес

Я последний фанат машин, думал он. Богом забытый динозавр в космосе…

Но у динозавра хватило бы ума не связываться с мертвой девчонкой.

И с «Рагнарёком».

Стрелка на индикаторе суммарного давления атмосфер качнулась и подпрыгнула, и патрульный катер ввинтился в нод искривления поля — Голлем, во всяком случае, надеялся, что так это произошло. Он отпихнул щупальце нового биомонитора, какой ему запихнули в корабль, и стая смотреть на звездную россыпь на обзорных экранах, пока искривление пространства не превратило эти звезды в кашу. В Поясе всегда есть на что поглядеть. На сей раз это была буря из мелких полумесяцев, хвостом тащившихся за его кораблем и поблескивающих, когда кувыркались камешки.

«Небо в алмазах…»

Из больших иллюминаторов «Рагнарёка» видно голое и пустое пространство космоса. Вот как когда-то умели летать. Его Железная Бабочка. Он поскреб в бороде, подсчитывая: заглянуть к сквотерам на Четырнадцатой, а потом пять часов до «Рагнарёка».

Пискнул сигнал сводки погоды, указывая на то, что с тех пор, как он вводил курс, изменилась скорость перемещения завихрений поля. Он покрутил тюнер, настраиваясь на волну сводки и спрашивая себя, каково бы жить при погоде, сплошь состоящей из вихрей ветров газа и жидкой воды. Сам он воспитывался на Луне.

Вспышка, о которой бубнила сводка погоды, оказалась парой беглых астероидов, на всех парах несущихся прочь с орбиты Большого Юпа. Старик Юпитер еще мог время от времени разразиться парой-другой астероидов-камней. Эта парочка напоминала беглых троянцев, и направлялись они, похоже, в дальний от «Коронис» нод, в сектор Темис. Сектор, по сути, пустовал, там не было ничего сколько-нибудь значительного, кроме какой-то новой медбазы. Впрочем, это дело не его, а инспектора с Переса, придурковатого малого по имени Хара. Хара, вероятно, слишком занят сейчас тем, что толкает мутировавший бактериофаг, чтобы заметить, как они пролетели. А жаль — троянцы богаты газами.

Время кормежки. Голлем вскрыл пакет «овипафф» и врубил музыку. Свою музыку. Старый хеви-метал времен фронтира. Эти бьющие на подсознание новые биостоны не для него. Чумовые электронные децибелы вдарили по переборкам. Большими бесполезными зубами Голлем жевал пасту, кабина сотрясалась.

«Не найти мне удоВЛЕТВОРЕНЬЯ!»

Биомонитор поджал все свои ложноножки. Поделом тебе. Никто не звал тебя на Голлемов корабль, симбиот сосущий.

Хеви-метал сделал свое дело. Голлем занялся упражнениями зарядкой. Нельзя запускать себя, полагаясь на волю невесомости, как Хара. Как все они теперь. Изящество движений в невесомости? Дерьмо собачье. Немодное тело Голлема сгибалось и распрямлялось.

Горилла. Ничего удивительного, что собственной его матери хватило одного взгляда на него, чтобы броситься наутек. «За две тысячи световых лет от дома…» А где у Голлема дом? Спросите у Квайна, спросите у Компании. Космос давно поделили Компании с большой буквы.

Пора тормозить в Четырнадцатую.

Франшиза Четырнадцать радовала своей Неизменностью: беспорядочный и беззаконный муравейник налепленных одна на другую икринок и переходов меж ними. Когда разрешение стало лучше, икринки превратились в скопление пузырей-хабитатов с мономолекулярной оболочкой. Конгломерат астероидов, к какому они крепились, был синхродеформирован задолго до того, как Голлем начал обходы. Первые колонисты делали это с помощью реактивных двигателей. Круто. Теперь любой ребенок с сумматором гравитации как хочешь выправит тебе орбиту.

Пузырей на Четырнадцатой становилось все больше — и все больше детишек. Пузыри со всех сторон облепили астероид. Резервуары для выращивания тканей, продукция которых оплачивала франшизу, пока оставались нетронутыми, но во всех остальных местах пузыри лепились один на другой, причем самые новые из них закреплены были довольно хлипко. У ребятишек скоро кончится камень, на котором работает их метаболит. Всякий раз проходя через Четырнадцатую, Голлем занудно напоминал им об этом.

— Где ваши толкалки для камня? — спросил он и теперь, когда на экране у него возникло лицо старшего сквота.

— Скоро, скоро, инспектор Голлем, — ответил худой скинхед с прилепленным к уху биотюнером.

— Компания расторгнет ваш контракт, Джуки. «Фонд Коронис» вычеркнет вас из списка держателей страхового полиса, если вы не будете поддерживать подлежащую страхованию систему жизнеобеспечения.

Джуки улыбнулся, помял зеленый ком за ухом. Да уж, они оставляют камни, поднимаются на высшую ступень эволюции, уходят в мир симбиотической косможизни. За спиной Джуки маячила пара боссов постарше.

— Вы не можете позволить себе, чтобы вас отрезали от сервиса, какой предоставляет Компания, — сердито сказал им он. Никто лучше Голлема не знал, сколь ничтожен этот сервис, но без него, что тогда? — Достаньте себе еще камня.

Он не мог больше тратить здесь время.

Выходя на малой скорости из Четырнадцатой, он заметил, что один из незакрепленных пузырей подернулся болезненно пурпурной пленкой. Не его забота, да и времени у него нет.

Чертыхнувшись, он подошел поближе и осторожно ввел зонды стыковочного устройства в мономолекулярную кожу пузыря. Когда зонды вскрыли замок, в кабину катера повалила вонь. Натянув дыхательное устройство, Голлем двинулся в загнивший пузырь, в ярости сжимая зубами сосок подачи кислорода. Посреди хабитата плавали, сбившись в невесомости в кучу, шесть или семь тел — словно моток желтой проволоки.

Он выдернул одно, плеснул мальцу в лицо струйку кислорода. Это оказался «сумковый малец», рожденный в невесомости и никогда не ведавший, что такое гравитация. Когда веки его медленно разошлись, Голлем толкнул его к гниющей сердцевине метаболита.

— Вы кормили его фагом. — Он отвесил мальчишке затрещину. — Думали, фаг станет самовоспроизводиться, да? Вы его отравили.

Глаза парнишки сошлись у переносицы, потом кое-как выправились. Вероятно, он ни слова не понял из фразы Голлема: диалект Четырнадцатой быстро мутировал. Может, кое-кто из них и впрямь начал общаться без слов, посредством своих симбиотов. Телепаты-овощи.

Толкнув мальчишку назад в груду тел, Голлем пинком выбросил мертвый метаболит в мусоросборник. Изголодавшийся молли-пузырь был испещрен пятнами некроза, вообще держался лишь чудом. Окатив его СО2 из своего баллона, Голлем пополз к себе на корабль за запасным ядром метаболита. Когда он вернулся, квазиживая цитоплазма пленки пузыря уже начала прочищаться. Она регенерирует, если детишки снова не отравят ее каким-нибудь мутафагом, связывающим СО2. Вот так теперь человечество строит себе космические дома — из мягких гетерокаталитических пленок, которые питаются светом звезд, дышат отходами жизнедеятельности человека.