Олег Дивов - Лучший экипаж Солнечной. Саботажник. У Билли есть хреновина

– Да у него не те образцы! – воскликнул Причер. – Извините, Эйб, ради Бога, что так получилось, но вы просто не понимаете…

– Очень даже понимаю. Чего тут не понять–то… Почва обыкновенная земная, еще какой–то цветок, типа рододендрона, а также кровь и ткань человеческие. У себя, что ли, брали?

– Угу, – смущенно признался капеллан. – В казарме зона отдыха, цветочки всякие… Ну, я и…

– Думаю, Лурье снова пойдет на скважину этой ночью – если не побоится, конечно. Не очень–то приятно, когда тебя сначала огнетушителем по балде угощают, а потом через забор перекидывают. Хотя он вряд ли помнит такие подробности.

– А–а… А зачем ему опять туда идти?

– Так анализ проводить! Я ему свою обойму в тот же карман сунул, пустую уже, естественно. Что делать–то собираетесь, Причер?

– Понятия не имею. Дайте еще хлебнуть.

Причер выпил, утерся рукавом и сказал с тоской в голосе:

– Я угодил в жуткую ловушку, Эйб. Фактически мое провокационное выступление сегодня – это так, лебединая песня, чтобы совесть потом не заела. Лурье сказал мне страшную вещь. Он уверен, что если в пробах окажется хотя бы десятая доля процента креатина…

– Процент. Один процент.

– Мама родная! – ужаснулся капеллан. – Тогда все пропало. Мы просто уничтожим Кляксу. Эйб, вы догадываетесь, что планета не отдаст нам креатин? Он ведь ее кровь! Я сейчас лежал, прикидывал, чем все закончится, и теперь просто убежден в этом. Клякса будет сражаться до последнего вздоха, а потом умрет – и все. И ничего не будет. Ни креатина, ни этого удивительного мира, который по какой–то прихоти создал Господь. Ради призрака физического бессмертия человечество растопчет Кляксу и не получит в итоге ничего, кроме огромного заряда ненависти на будущее. Так обмануться в самых низменных своих животных ожиданиях – это даром не проходит…

– Вам обед сюда принесут? – деловито спросил Кронштейн, глядя на часы.

– Что? Вроде бы нет. В столовую я могу…

– Значит, вы сейчас больше не пейте. Через полчасика идите обедать, потом возвращайтесь в храм под бдительное око военной полиции – и тогда я вас отсюда выведу.

– И куда мы пойдем? – В голосе капеллана прорезалась абсолютная безнадега.

– Та–ак… – Кронштейн испытующе глянул на Причера и сунул ему в руки флягу. – Еще пару глотков все–таки примите для укрепления духа. Куда пойдем… Да хотя бы к Майклу на кичу. Посидим, может, что и придумаем. А не придумаем – так нажремся. У меня сегодня выходной.

– У меня, кажется, тоже, – хмуро заметил Причер и припал к горлышку.

ГЛАВА 13

Разбудила Причера чудовищная ругань на незнакомом языке.

– Перестаньте, Эйб… – пробормотал капеллан сонно. – Не в казарме все–таки.

«Кстати, а где?» – подумал он, но решил, что мысль несвоевременная, перевернулся на другой бок и упал с кровати.

«Странно, в моей комнате с этой стороны вроде бы стенка… Неужели я опять на гауптвахту загремел? – с легким ужасом подумал Причер. – Да нет, больно уж низко падать было. Ну и где мы тогда?»

«А ты глаза открой, умник!» – посоветовал внутренний голос.

«Щас! – усмехнулся Причер. – Высплю, сколько по уставу положено, тогда и открою. Вот, Эйба только заткну…»

– Слушайте, Кронштейн, вы не могли бы потише?! – рявкнул капеллан уже в голос и с неудовольствием почувствовал, что начинает на полном серьезе просыпаться.

В незнакомом языке прорезались смутно узнаваемые слова. И вправду ругательные.

«Идиш, – догадался Причер. – Ладно, считаю до трех, и если этот русский не уймется, то получит адекватный ответ. Интересно, как будет «поцелуй меня в задницу» по–латыни… Эй, военный, может быть, все–таки открыть глаза и прояснить обстановку? Давай просыпайся. Не убудет от тебя. Слышишь, как человек волнуется. И море, кстати, волнуется тоже. Почему море? Мы что, на «Тревоге»? Ну естественно, мы же туда и ехали. В порт. Кажется. Вроде бы ехали, и, кажется, в порт. Зачем? За водкой, наверное. Зачем еще можно ехать к русским? У русских обязательно должна быть водка. Им положено».

Кронштейн перестал ругаться, но принялся неприятно подвывать.

«Почему я так крепко пью? – думал Причер. – Капеллан может немного выпить, но надираться вдрызг ему просто нельзя. Что за дурацкая саморазрушительная тяга к алкоголю? Отчего моему бессознательному так хочется при каждом удобном случае уронить в грязь достоинство святого отца? Может, оно чует, что я самозванец? Ну действительно, какой я священник? Хреновый, вот какой… Прав, наверное, был Кэссиди, игра это все. Гнать меня нужно с должности. Но тогда ведь из действующей армии погонят тоже. Посадят в каком–нибудь задрипанном штабе за компьютер, документы по сети перекидывать. И я точно сопьюсь. Ведь было такое, спивался уже. Замкнутый круг. Порочный круг. Ох, несчастный я человек».

– Ну в чем дело, Эйб? – спросил Причер, по–прежнему не открывая глаз. – Что вы там в вокале упражняетесь? Голова раскалывается? У меня тоже. Эка невидаль…

– Вы гляньте за борт, у вас не только голова расколется! – отозвался Кронштейн. – Валяется, понимаешь…

– И что может быть такого страшного за бортом? – хмыкнул Причер.

– Жопа там! Ну, послал Господь собутыльника! Как я сразу не догадался, что вы алкоголик…

– Господа отставить. А насчет алкоголика – на себя посмотрите. Кто предложил нюхнуть морского воздуха, чтобы догнаться?

– Кто, кто… Вы же и предложили!

– Я?! – возмутился Причер. – Догнаться?! Да я вообще не знал, как это тут делается! – Капеллану стало так обидно от несправедливого обвинения, что он принялся тереть руками слипшиеся веки. Уже не для прояснения обстановки, а дабы поймать наглеца Кронштейна и надрать ему уши.

– А кто тогда? Мичман Харитонов, что ли?!

– Да этот ваш русский поц белобрысый, вот кто! Как его… Начальник портовой гауптвахты. Который в армейском ходит, в зеленом.

«Как же мы напились, что я забыл фамилию этого парня? – подумал капеллан, и его охватил такой ужас, какого он не знал давненько. – И что вообще было вчера? Хорош оказался глоток морского воздуха, ничего не скажешь…»

– Прапорщик Воровский? – Кронштейн вроде бы задумался. – Не–ет, он еще до этого жениться ушел.

– Жениться? – не понял капеллан.

– Ага. Достал из кармана гранату, снял кольцо и понес его в бордель какой–то Джулии. Точно, жениться.

– От гранаты кольцо? Ничего себе пальчик у барышни…

– Да нет, это же так, символ… Кстати, вам понравилось. Вы еще сначала все порывались их обвенчать. Только когда узнали, куда идти, сказали – отставить, не буду. Что у вас такое связано травматическое с публичными домами – а, Причер?