Роджер Желязны - Имя мне — Легион

Кройд допил свое пиво, сходил за новой порцией, растоптал вереницу муравьев, спешивших куда-то по своим делам.

— Именно тут он вас и обманул? — спросила Ханна.

— Нет, мы попробовали сделать то, что он предлагал, и у нас все получилось, — ответил Кройд. — Он оказался прав. Как и все те, кто выдвинул такую же гипотезу. Я сказал ему, что хочу, проснувшись, выглядеть как Хамфри Богарт в «Касабланке» — мне страшно нравился этот фильм, — и, когда я пришел в себя, оказалось, что я превратился в близнеца Богги.

— На самом деле? А как насчет способностей? Рудо сделал все, как обещал?

— Да, — улыбнувшись, сказал Кройд. — Сущий пустяк, но по какой-то необъяснимой причине этот дар надежно ко мне прицепился. Может быть, потому, что он такой несущественный, что не занимает много места — там, где их хранят. Он оставался со мной и после нескольких других трансформаций. Знаете, я не вспоминал о нем вот уже несколько лет. Подождите-ка минутку.

Кройд поднял банку с пивом, сделал небольшой глоток, уставился куда-то в пространство.

— Сыграй нам, Сэм, — произнес он каким-то чужим, изменившимся голосом. А потом повторил: — Сыграй!

Магнитофон щелкнул, остановился. Затем кнопка «воспроизведение» оказалась нажатой, и из небольшого динамика полились звуки — играл рояль, «Время уходит».

Ханна несколько секунд удивленно смотрела на магнитофон, потом протянула руку и выключила его. И тут же снова поставила на «запись».

— Как… а что вы делаете, если поблизости нет магнитофона?

— Годится любой прибор, который можно заставить вибрировать в нужном диапазоне. Не знаю, какие механизмы тут задействованы. Может быть, все даже проще, чем в истории с Ударником Мэком.

— Итак, в один прекрасный день вы проснулись и были как две капли воды похожи на Богарта да еще в любой момент могли включить себе музыку — стоило только пожелать.

— Да.

— И что произошло дальше?

— Рудо дал мне парочку недель насладиться моим новым внешним видом. Он хотел меня понаблюдать и убедиться в том, что не возникло никаких нежелательных побочных действий. Меня останавливали на улицах, подходили в ресторанах — просили автограф. Рудо делал бесконечные записи наблюдений. Он послал меня к каким-то своим друзьям, чтобы те провели тщательное обследование. Я по-прежнему обладал ненормально высоким метаболизмом, да и бессонница осталась при мне.

— Интересно, сохранились ли где-нибудь эти записи? — проговорила Ханна.

— Не знаю, — пожав плечами, ответил Кройд. — Не имеет значения. Я все равно не соглашусь, чтобы кто-нибудь проделывал со мной то же самое еще раз.

— А что случилось?

— Мы регулярно встречались в течение следующих нескольких недель. Меня переполняли идеи на предмет того, как я хочу выглядеть и какими способностями обладать. Сначала это было ужасно весело, но прошло немного времени, и мне эти развлечения наскучили — надоело быть похожим на знаменитых людей. Теперь я хотел быть среднего роста, обычного телосложения, с волосами песочного цвета, привлекательным, но не красавчиком. И остановился на телепатии, на способности внушения — у меня такая однажды была. Меньше проблем возникает, если имеешь возможность выбраться из любой запутанной ситуации путем убеждения. И вообще могло пригодиться, если бы я решил стать коммивояжером.

Рудо тем временем сообщил мне, что он занимается изучением медицинской литературы в надежде найти что-нибудь полезное в моем случае, чтобы я перестал меняться во сне и остался навсегда в одном и том же облике с постоянными способностями. Однажды, когда мы вместе завтракали, он сказал: «Кройд, несмотря на все наши старания, ты все равно останешься подделкой, карикатурой на человека. Я хотел бы, чтобы в моей власти было уничтожить все, что сделал с тобой этот чертов вирус — и другими тоже. Я мечтаю о том дне, когда человеческая раса снова станет чистой и безупречной, такой, какой она была раньше».

«Я ценю все, что вы делаете, док, — сказал я. — У меня такое ощущение, что вы тратите все свое время на то, чтобы разобраться с моим случаем».

«Мне кажется, ты самый важный и интересный пациент из всех, что у меня были», — ответил он.

«Есть новости с технической точки зрения?»

«Да, по-моему, появился способ закрепить какой-нибудь образ путем воздействия на твою нервную систему определенным уровнем радиации».

«Радиация? А я думал, мы выбрали путь чистой психологии, вы говорили о Dauerschlaf».

«Это совсем новые разработки в нашей области, — пояснил он мне. — Я еще и сам не совсем разобрался».

«Вы — доктор, — сказал я. — Держите меня в курсе дела».

Он заплатил за наш завтрак. Как и обычно. Он даже не брал с меня денег за лечение. Говорил, что считает, будто оказывает услугу человечеству. Знаете, он мне нравился.

— Мистер Кренсон, — перебила его Ханна, — ваш хвост.

— Называйте меня Кройд.

— Кройд, я совершенно серьезно. И мне наплевать на то, что это небывалое ощущение. Мы тут с вами делом занимаемся.

— Извините, — проговорил он и помахал хвостом. — А какие у вас планы на сегодняшний вечер? Тут довольно скучно и…

— Я хочу дослушать вашу историю до конца, Кройд. Бесконечные рассуждения о философии наводят меня на мысль, что вы оттягиваете момент, когда вам придется рассказать мне все.

— Может быть, вы и правы, — сказал он. — Не думал об этом, но, возможно, вы правы. Ладно. К делу.

Итак, время шло, я себя прекрасно чувствовал. И знал, что не стану искусственно растягивать период бодрствования, потому что теперь я не боялся заснуть. Я увидел свою жизненную ложь — где сон, безумие и смерть переплелись в немыслимый узел — и был уверен, что могу с ней справиться, что проблема перестанет существовать, как только мое состояние стабилизируется. Это сделает Рудо, когда разберется с тем, каким образом следует применять к пациенту, находящемуся в Dauerschlaf, новый метод лечения — с использованием радиации.

Однажды он пригласил меня на ленч, а потом мы отправились погулять в Центральный парк. Мы шли по дорожке, Рудо оглядывался по сторонам, словно изучал пейзаж — искал место, где бы можно было устроиться и заняться рисованием. И вдруг сказал:

«Кройд, сколько тебе еще осталось?»

«В каком смысле?» — спросил я.

«До того момента, когда ты снова заснешь?» — пояснил он свой вопрос.

«Трудно сказать наверняка, у меня должно возникнуть определенное ощущение, — ответил я. — Однако, судя по прошлому опыту, думаю, у меня есть по меньшей мере неделя».

«А не попробовать ли нам погрузить тебя в сон раньше, — задумчиво проговорил он, — чтобы запустить…»