Дин Кунц - Краем глаза

— Так и даже хуже, — твердо ответила Грейс. — Даже если они его и поймают, ты будешь бояться того, что он может сбежать. Пока ты будешь знать, что он жив и сможет тебя найти, покоя тебе не будет. А если ты так любишь этот город, что готова поставить под угрозу жизнь Ангел… тогда кого ты слушала все эти годы, дочь? Определенно не меня.

Они уже договорились о том, что пока Грейс поживет у Целестины, а после свадьбы будет жить с Целестиной и Уолли. Со Спрюс-Хиллз, хотя там и остались ее добрые друзья, Грейс связывал только клочок земли на кладбище, на котором покоился Гаррисон и где в указанный богом срок собиралась лечь и она.

Пожар уничтожил все ее вещи и семейные реликвии, включая фотографии. Она хотела быть ближе к оставшимся у нее единственной дочери и внучке, стать частью новой жизни, которую они собирались строить с Уолли Липскомбом. Принимая совет матери, Целестина вздохнула:

— Хорошо. Будем надеяться, что его поймают. Если нет… две недели, а потом будем действовать по вашему плану, Том. Только я не выдержу двух недель в этом отеле, без городских улиц, без солнца, без свежего воздуха.

— Поедем со мной, — вдруг предложил Пол Дамаск. — В Брайт-Бич. От Сан-Франциско это далеко, ему и в голову не придет искать вас там. Зачем? Вы никак не связаны с этим городком. У меня дом, в котором достаточно места. Я с радостью приглашаю вас к себе. И вам не придется жить среди незнакомцев.

Целестина едва знала Пола, и, пусть он и спас ее мать, к его предложению отнеслась скептически.

А вот Грейс не выказала ни малейших сомнений.

— Это очень великодушное предложение, Пол. Я его принимаю. Ты говоришь о том самом доме, в котором жил с Перри?

— Да, — кивнул он.

Том понятия не имел, кто такая Перри, но по тону, по отношению Грейс к Полу понял, что к Перри она относилась с глубочайшим уважением, даже восхищением.

— Хорошо, — согласилась Целестина с явным облегчением. — Спасибо вам, Пол. Вы не только удивительно храбрый человек, но и не менее добрый.

Заметить краску румянца на смуглой коже Пола обычно удавалось с трудом, то тут его лицо цветом практически сравнялось с рыжими волосами. От смущения он даже не мог заставить себя встретиться взглядом с Целестиной.

— Я не герой, — пролепетал он. — Я вытащил вашу мать из огня в процессе спасения собственной жизни.

— Хорош процесс. — По голосу чувствовалось, что Грейс такой скромности не одобряла.

Ангел, которая во время этого разговора разбиралась с пирожным, слизнула с губ крошки и спросила Пола:

— У тебя есть щенок?

— Щенков, к сожалению, нет.

— А коза у тебя есть?

— В своем решении приехать по мне в гости ты будешь исходить из того, есть ли у меня коза?

— Это зависит.

— От чего? — спросил Пол.

— Коза живет в доме или во дворе?

— Вообще-то козы у меня нет.

— Хорошо. А сыр у тебя есть?

Знаком Целестина показала, что хочет поговорить с Томом наедине. И пока Ангел продолжала донимать Пола Дамаска бесконечными вопросами, отвела его к большому окну, подальше от обеденного стола.

Ночь уже накрыла город темным покрывалом, сквозь которое поблескивали миллионы огней.

Какое-то время Целестина смотрела на них, потом повернулась к Тому. Ее глаза сверкали отблеском огней мегаполиса.

— И что все это значило?

Он подумал о том, чтобы сыграть под дурачка, но знал, что она слишком умна, чтобы поверить ему.

— Ты про «Дымящееся ружье»? Послушай, я понимаю, что ты сделаешь все необходимое для безопасности Ангел, потому что ты очень ее любишь. Любовь придает тебе сил и решительности. Но вот что тебе надо знать… Ты должна беречь ее и по другой причине. Она — не такая, как все. Я не хочу объяснять, что в ней особенного или откуда мне это известно, потому что не время сейчас говорить об этом. Твой отец только что умер, Уолли в больнице, ты не пришла в себя после нападения Еноха Каина.

— Но я должна знать. Том кивнул:

— Должна. Да. Но тебе нет необходимости узнавать об этом здесь и сейчас. Я расскажу все потом, когда ты станешь спокойнее и у тебя полностью прояснится в голове. Это слишком важный разговор. Ты пока к нему не готова.

— Уолли ее тестировал. Для своего возраста она блестяще разбирается в цветах, взаиморасположении предметов, геометрических формах. В этом она, возможно, вундеркинд.

— Да, я знаю, — кивнул Том. — Мне отлично известна острота ее зрения.

Глядя ему в глаза, Целестина тоже многое разглядела.

— И вы не такой, как все, во многих аспектах. Но, как и у Ангел, в вас есть что-то особенное, никому не ведомое… так?

— Есть, — признал Том. — Это необычный дар. Разумеется, в нем нет ничего грандиозного. Устои мира мне не потрясти. Мои органы чувств могут воспринимать то, что недоступно обычному человеку. У Ангел, похоже, другой дар, но он связан с моим. За пятьдесят лет она — единственный встреченный мною человек, обладающий сверхъестественными способностями. Я все еще не пришел в себя от осознания того, что судьба таки свела нас. Но, пожалуйста, давай перенесем этот разговор в Брайт-Бич. Завтра вы уедете с Полом, хорошо? Я останусь, чтобы приглядеть за Уолли. Как только он сможет выдержать дорогу, сразу привезу его в Брайт-Бич. Я знаю, ты хочешь, чтобы и он услышал мой рассказ. Договорились?

Разрываясь между любопытством и эмоциональной опустошенностью, Целестина долго вглядывалась ему в глаза, прежде чем ответить: «Договорились».

Том смотрел на океан городских огней, на рифы-здания, на рыб-автомобили, снующих по темным ущельям-улицам.

— Я собираюсь рассказать вам кое-что о твоем отце. Тебя это утешит, но я попрошу больше ни о чем меня не спрашивать. Сейчас я готов сказать только то, что скажу. А все остальное мы тоже обсудим в Брайт-Бич.

Целестина промолчала.

И Том, естественно, истолковал ее молчание как согласие.

— Твой отец ушел отсюда, ушел навсегда, но он живет в других мирах. И мое утверждение основано не только на вере. Если бы Альберт Эйнштейн был жив и сейчас стоял рядом, он бы подтвердил, что это правда. Твой отец с тобой во многих местах, как и Фими. Во многих местах она не умерла при родах. В некоторых ее не насиловали, не корежили ее жизнь. Но в этих местах, ирония судьбы, иначе не скажешь, не существует Ангел… а Ангел — чудо и дар божий. — Он перевел взгляд с ночного города на Целестину. — Поэтому, когда ты лежишь в постели, не в силах уснуть от горя, не думай о том, что потеряла отца и Фими. Думай о том, что у тебя есть в этом мире и нет в других… об Ангел. Кем бы ни был бог, католиком, баптистом, иудеем, мусульманином или квантовой механикой, он дает нам компенсацию за нашу боль, компенсацию, которую мы получаем прямо здесь, в этом мире, а не в параллельных или в последующем. Мы всегда получаем компенсацию за боль… если признаем ее, когда видим.