Марина Ясинская - Настоящая фантастика – 2014 (сборник)

Холодные, наполненные суетой «человейники» Содерберга, городская среда, в которой знакомятся и живут Кельвин и Рея, безобразны; режиссер оторвал от этой среды любовь, ему, как видно, захотелось прокричать: «Она не умерла в этой серой унылой купели, она способна жить безо всяких купелей!» Что ж, прокричал. Но итог вышел сомнительный: кому из нас нужна любовь, которая в нас не нуждается? Не то худо, что Содерберг мало оставил от Лема, а то, что его собственная философская начинка «Соляриса» непривлекательна. Космос, сверхнизкие температуры… надежда и тепло в таких условиях не живут.

Итог: три «Солярис» – вроде басенных лебедя, рака и щуки. Они устремлены в разные стороны. Не то чтобы противоречили друг другу, а именно разнонаправлены. Это и понятно: три произведения порождены тремя разными мировидениями. Роман Лема принадлежит мировидению чистого материализма, рационализма и мало не сциентизма. Фильм Содерберга представляет вариант западного рационального мировоззрения, отягощенного прививкой восточных учений о «тонких энергиях», пронизывающих космос, о неком вселенском сознании, которое «думает людей». А картина Тарковского несет очевидные следы христианства, поданного в неортодоксальной версии русской интеллигенции.

Итак, они не противоречат друг другу прямо. Но все же они несовместимы и непримиримы. Они представляют собой выбор, и, выбрав нечто одно, уже невозможно оказаться сторонником и второго, и третьего. Для этого просто не останется места.

Ярослав Веров

Хищные вещи века или век голода и убийств?

(Сравнительный опыт великих советских антиутопий)

1

В последние годы дружный хор недоброжелателей поспешил обвинить Бориса Натановича Стругацкого (БН) в отречении от идеалов Мира Полдня. В рамках данной статьи нет места для развенчания этого мифа, поэтому ограничимся краткой констатацией: идеалам Мира Полдня Стругацкие (АБС) оставались верны всегда. Но если в молодости писатели были уверены в достижимости светлого будущего, то впоследствии БН пришел к обратному выводу – что, однако, не отменяет верности идеалу. Интереснее другое – бурю негодования вызвало высказывание БН, что в лучшем случае наше будущее – это будущее «Хищных вещей века» (ХВВ). Обратим внимание на это «в лучшем случае».

Значит, писатель полагал, что случаи могут быть и худшие? Какие же?

Кажется, мы знаем ответ на этот вопрос.

Но не станем забегать вперед. Сами по себе ХВВ – мощная антиутопия, многое из которой начинает сбываться, а кое-что уже и сбылось прямо у нас на глазах. Не хотим утомлять читателя подробным перечислением. Одно только «чтобы было весело и не надо было думать» смело можно считать повесткой дня.

Однако ХВВ – антиутопия локальная, причем как в пространстве, так и во времени. Поясним, что это значит.

На страницах повести мир ХВВ сосуществует с миром набирающего силу Полдня. Попробуем с высоты наших дней смоделировать, как могла сложиться подобная ситуация.

Любое неравенство зиждется на трех китах: информация, вещи, элементарное жизнеобеспечение.

Информационный голод утолен уже в наше время. Считается (примем это на веру), что любой человек в почти любой стране имеет свободный доступ к информации – новостной, культурной, любой иной, причем из противоположных источников; также сняты барьеры на прямые и мгновенные коммуникации между людьми всех стран и континентов. Монополия на информацию не есть более привилегия власть имущих.

Вещи. Технология 3D-принтеров уже позволяет дешево изготовить, пока еще из пластмассы, любую вещь. Делаем шаг вперед – и вот имеем источник дешевых и разноообразных предметов быта.

Еще шаг вперед – и получение искусственных продуктов питания снимает проблему голода.

В этих условиях деньги начинают терять свойство овеществленной энергии, на первый план выдвигаются такие свойства личности, как жажда познания и творческие способности; человечество постепенно разделяется на тех, кому интересно строить и творить (там тоже нужны управленцы и руководители, кстати), и тех, кому надо, «чтобы было весело и не надо было думать». При этом первая часть динамично, хотя и через конфликты (АБС прямо намекают на ряд фашистских путчей) развивается и со временем приходит к идее Высокой теории воспитания, а вторая – закономерно затухает. Ведь в мире ХВВ – захоти даже АБС написать, в то время это было решительно невозможно, – должны процветать все пороки современного общества: однополые браки, идеология «чайлдфри» (для себя живем, какие дети?), а еще – грезогенераторы. И – слег. Современные виртуальные утехи, игромания – первые ласточки предсказанного писателями бегства от действительности из-за элементарной скуки. А еще экстремальные виды спорта (тоже знакомо, правда?) – в ХВВ у «рыбарей» в метро гибнет народу больше, чем в автокатастрофах, да и какие автокатастрофы при автоматизированных такси? И что имеем? Социум ХВВ тупо вымирает.

Итак, антиутопия АБС ограничена в пространстве (рядом набирает силы Мир Полдня) и во времени.

Но… гладко было на бумаге, да забыли про овраги.

БН имел в виду мир ХВВ, как «лучшее из худшего» – во всепланетном масштабе.

А это совсем иное дело.

Общество ХВВ, по сути, капиталистическое и либеральное. А капитализм может развиваться или хотя бы стабильно существовать только в условиях превышения спроса над предложением. Поэтому он постоянно генерирует потребности. Новые потребности. Небывалые. От супер-пупер навороченных девайсов до «космического туризма». Или попроще: у скольких читателей этой статьи в ЖЖ стоит диаграммка «количество стран, которые я посетил»? Молчаливым укором – смотри, дружок, сколько ты еще НЕ посетил! Давай, наверстывай, трать денежки! Тоже создание потребности.

Кстати, многие советские фантасты очень хорошо осознавали проблему. Александр Казанцев, «Фаэты»: «Вместе с тем употребление заокеанских изделий было объявлено несовместимым с принципами крови. Владельцы Властьмании вздохнули облегченно: их барыши были ограждены». Это тоталитарная Властьмания, в «демократическом» Даньджабе проблема решалась тоньше. «Он <…> провел закон о старых вещах, подлежащих уничтожению (чтобы приобретались новые)». Казанцев понимал: беда, планета, как ее ни назови, долго не выдержит «гонки потреблядства». Ресурсы небезграничны, а надежды на то, что «ученые, как всегда, что-нибудь придумают»… Об этом чуть позже.

Еще в семидесятые годы Римский клуб пришел к выводу: при населении в двенадцать миллиардов человек (запомним и эту цифру), при общем потреблении, стремящемся к потреблению «золотого миллиарда», наступит планетарная катастрофа. Таким образом, мир ХВВ, «не самый худший вариант», все равно оказывается локальным во времени.