Аркадий Стругацкий - Том 7. 1973-1978

Здесь были "цеппелины" Италии и "цеппелины" Лихтенштейна, "цеппелины" Парагвая и редчайшие "цеппелины" США, знаменитые немецкие "Поляр Фарт" и "Зюд-америка Фарт", здесь были великолепные советские серии, посвященные дирижаблестроению, и все разновидности "Малыгина", и легендарные конверты, доставленные дирижаблем ЛЦ-127 из Ленинграда в бухту Тихую, а оттуда ледоколом "Малыгин" в Архангельск, со всеми сопроводительными штампами, штемпелями и отметками...

Андрей Т. восседал в удобном высоком кресле, и в одной руке у него была большая филателистическая лупа, а пальцы другой сжимали специальный, удобно изогнутый филателистический пинцет, и настольная лампа с козырьком заливала страницы кляссера ярким матовым светом, и он листал и рассматривал, рассматривал и изучал, изучал и смаковал, и мир стал тесным, теплым и необыкновенно уютным -- не было в этом мире ничего, кроме круга света и красоты марок, сверкавших, словно драгоценные камни.

Впрочем, был в этом мире еще Комментатор. Но он скромно оставался в тени, за границей яркого круга, и он был услужлив, ненавязчив и полезен. Не надо было шарить по страницам новенького наисовременнейшего Ивера -страница с искомой серией раскрывалась как бы сама собой, и только мелькала на мгновение ловкая смуглая рука. Не надо было копаться в горах справочной литературы -- негромкий доброжелательный голос без задержек сообщал все самое интересное о каждой марке, о каждом конверте, о каждом спецгашении. Не надо было тянуться за очередным кляссером -- он сам бесшумно выскакивал из темноты, направляемый и раскрываемый все той же ловкой смуглой рукой.

-- Беззубцовые "цеппелины"! -- восклицал потрясенный Андрей, и мягкий доброжелательный голос немедленно подхватывал:

-- Совершенно верно. Причем обратите внимание -- угловые экземпляры, огромные поля...

-- И без наклеек!

-- В идеальном состоянии.

-- Не фальшивки?

-- Ни в коем случае. Взгляните в лупу. Видите? Растровая сетка -квадраты, между тем как у фальшивок растровая сетка -- точки...

Но вот наступил момент, когда "цеппелины" исчерпались, и тогда Комментатор предложил мягким голосом:

-- Может быть, вас интересует тема "Космос"?

-- Ну... это же просто раскрашенная бумага... -- неуверенно возразил Андрей Т., повторяя заявление кого-то из собратьев-филателистов.

-- В каком-то смысле, безусловно, да, -- согласился Комментатор. -Торговцы марками ловко используют популярность этой темы для обделывания своих сомнительных делишек... И все-таки не откажитесь взглянуть.

Да, здесь было на что взглянуть! Яркие, словно тропические бабочки, серии Экваториальной Гвинеи... Потрясающие воображение стереоскопические блоки Бутана... Тяжелые, словно медали, чеканные марки молодых африканских республик, выполненные на золотой фольге... пиршество красок, буйство фантазии... Здесь был даже один из знаменитых сувенирных листков с изображением Юрия Гагарина, побывавших с космонавтом Георгием Гречко на борту "Салюта"! Все автографы всех космонавтов! Марки "Лунной почты"!..

-- А вот взгляните-ка на этот конверт... -- говорил и показывал всезнающий и доброжелательный Комментатор. -- А вот обратите внимание: редкая типографская ошибка в дате -- 1999 вместо 1969...

Альбомы и кляссеры сменялись кляссерами и альбомами, они следовали один за другим непрерывным и неиссякаемым потоком, и вот постепенно какое-то смутное беспокойство начало овладевать Андреем.

Почему все темнее становилось вокруг, и все ярче разгорался манящий круг света, в котором возникали все новые сокровища? Почему пинцет как будто сам собой тянулся к очередному шедевру, а лупа словно бы так и ловчилась, чтобы получше увеличить и выявить тонкий нюанс? И почему все никак не удавалось разглядеть в сгущающемся сумраке доброжелательного и всезнающего Комментатора?.. И Спиридон, Спидлец, старый верный Спиха! Как это ты очутился там, на самом далеком шкафу в самом темном углу? Что вообще происходит?

Генка!

Андрей Т. положил лупу и пинцет и рывком отодвинулся от стола вместе с креслом.

-- Извините, -- пробормотал он. -- Я очень вам благодарен, конечно...

-- Вы еще не видели самого интересного, -- мягко остановил его Комментатор. -- Классику! Вы ведь знаете, что такое классика, не правда ли? Старая Германия, Черный Пенни в листах, Британские колонии...

-- Все это, конечно, страшно интересно, -- виновато пробормотал Андрей Т. и встал. -- Но тут такое дело... Я очень спешу... И кстати, не могли бы вы мне сказать...

-- Вы не понимаете, -- проникновенно и внушительно произнес Комментатор. -- Мне следовало еще раньше объяснить вам... Это не рядовой просмотр, молодой человек. Это ДАРИТЕЛЬНЫЙ ПРОСМОТР! Для пятидесятитысячного посетителя! Вам разрешается выбрать себе любую марку! Такое выпадает раз в жизни...

Андрей Т. впервые повернулся к нему лицом к лицу.

-- Дело в том... -- начал он и остановился, разинув рот.

Ну конечно же, это опять был Конь Кобылыч! Он совершенно уже усох, он сделался настоящим карликом, черным карликом с ослепительно белой манишкой и ослепительно белыми манжетами, но это, несомненно, был тот самый Конь Кобылыч!

-- По... послушайте... -- заикаясь, проговорил Андрей Т. и отступил на шаг.

-- Да! -- нестерпимым голосом взвизгнул Комментатор Конь Кобылыч. -- Да, это я! Но какое это имеет значение? А э т о вы видели?

Рука его, сверкнув манжетой, шестиметровой молнией метнулась во тьму, выхватила из нее и грохнула на стол в круг света плоский металлический ящик с четырьмя секретными замками разных систем.

-- Это вы должны увидеть, молодой человек... -- сипел Конь Кобылыч, торопливо нажимая клавиши, набирая цифры на миниатюрном телефонном диске, чем-то щелкая, клацая и стрекоча. -- Это мало кто видел, а вы сейчас увидите... И может быть, не только увидите... Как пятидесятитысячному посетителю... Ваше право... Конечно, придется выполнить целый ряд формальностей... Вот, прошу вас!

Крышка стального ящика откинулась. На черном бархате под плитой броневого стекла в отсветах лампы лежала ОНА.

Единственная. Неповторимая. Уникальная. Фантастически знаменитая.

-- Розовая Гвиана! -- благоговейно прошептал Андрей Т.

-- Она! -- сверкая глазами, подтвердил Конь Кобылыч.

-- Но ведь ее нет даже в Британской Королевской Коллекции!

-- А у нас есть!

-- Обалдеть можно... -- жалобно простонал Андрей Т.

И наступила Тишина Почтительного Созерцания.

Нет, лучше скажем так. Указанная Тишина попыталась наступить, но у нее ничего не получилось.

Вмешался забытый Спиридон. Вмешался негромко, но самым решительным образом. Он запел незамысловатую песенку, от которой у Андрея всегда почему-то бежали мурашки по спине и становилось грустно и весело одновременно. Это была песенка о Веселом Барабанщике, всего лишь о барабанщике, но Спиридон пел ее от души, и получалось как-то так, что дело не только в том, что Веселый Барабанщик в руки палочки кленовые берет. Главное, оказывается, в том, что мир огромен и сложен, и дел в этом мире у человека невпроворот, что жизнь коротка, а Вселенная вечна, и смешно тратить свои лучшие годы на ерунду, а любая марка, даже самая знаменитая, есть всего-навсего кусочек раскрашенной бумаги, и стоит она никак не больше, чем пачка других раскрашенных кусочков бумаги, которую предложат за нее на распродаже...