Владимир Ильин - Зимой змеи спят

— «Алгоритм определения координат Трансгрессора»… Что за чертовщина?

— Потом перевел взгляд на своего напарника. И догадался: — Это та самая «дырка», через которую ты прибыл к нам? Ты хочешь, чтобы я ушел вместо тебя из этого мира?

Наблюдатель кивнул. Потом кивнул еще раз. Лицо его исказила гримаса боли. Губы шевелились, словно он все еще пытался преодолеть наложенное им на себя заклятие молчания.

Найвин покачал отрицательно головой.

— Спасибо, дружище, — сказал он. — Но я никуда не уйду…

Он не смог докончить фразу. Что-то ударило его в спину так, что он с трудом удержался от падения на своего спутника, глаза которого были уже закрыты, а голова бессильно откинута назад. Виктор опустился рядом с ним на землю и, с трудом подняв руку с пистолетом, выстрелил из-за угла штабеля. Потом еще раз. И еще… На спине его расплывалось большое темное пятно.

— Вот и всё, — сказал он. — Теперь уж точно — всё…

С удивлением поднес левую руку к глазам и обнаружил там бумажку, которую ему дал Наблюдатель.

— Ну нет, — с трудом двигая губами, пробормотал он. — Такого удовольствия я вам не доставлю!..

Подумал несколько секунд, потом подобрал с земли пустую, еще горячую гильзу пистолетного патрона. Сложил бумажку плотным шариком и засунул ее в гильзу.

Повертел головой вокруг себя в поисках чего-то… Наконец, хлопнул себя по лбу и взял из штабеля один кирпич. В нем были сквозные отверстия. Гильза так плотно вошла в одно из этих отверстий, как будто их специально сверлили для того, чтобы в кирпиче можно было прятать пистолетные патроны.

Виктор вставил кирпич на место в штабель и удовлетворенно улыбнулся. Потом вставил в пистолет последний магазин и подполз к углу своего укрытия…

Глава 36

Изображение исчезло с голо-экрана, и Наблюдатель, потянувшись через столик, выключил компнот.

— Я полагаю, дальше смотреть нет смысла, — глухо сказал он. — И так ясно, что они оба погибли, только Наблюдатель умер сам, а Виктор оставил последнюю пулю себе… Если хотите, Гера, я оставлю вам эту запись на память.

Чертивший что-то пальцем на столе Георгий вскинул голову.

— Да, — сказал он. — Конечно… Только у меня вот какой вопрос появляется… Эта запись — действительно запись или реконструкция событий с помощью актеров и всех этих киношных штучек… компьютеров, наконец?

Наблюдатель покачал головой.

— Нет, Гера, — сказал он. — Я не буду вас обманывать. Это оригинальная запись.

— Но каким образом удалось ее сделать? — спросил Ставров.

Май молчал, избегая встречаться взглядом с Георгием.

— Неужели вы?.. — начал было Ставров и тут же оборвал себя. Медленно поднялся на ноги.

— Гера! — предостерегающе сказал Рувинский, хватая приятеля за рукав. — Не надо, Гер!.. Тут же вокруг люди…

Ставров, тяжело дыша, стиснул край стола.

— Уходите! — сказал он Маю. — И чтобы больше я вас никогда не видел рядом с собой!..

— Подождите, Георгий, — сказал Наблюдатель, тоже вставая. — Вы же не дослушали меня до конца!..

— А я не хочу вас больше слушать! Мне и так уже всё ясно, как вы изволили выразиться!.. Вы действительно нелюди, Наблюдатели! В то время, как мой отец… если, конечно, это действительно мой отец… раненый загибался в грязи, вы, прячась поблизости, снимали его агонию на пленку! Вместо того чтобы оказать ему помощь… Вы утверждаете, что не имеете права вмешиваться в нашу жизнь — что ж, я готов это допустить и понять… Но не помочь своему же товарищу — а для этого не надо было ни стрелять, ни драться, а только эвакуировать его в безопасное место и переправить в свой мир — это у меня в голове не укладывается!..

— Гер, — сказал, то и дело переводивший взгляд со Ставрова на Наблюдателя Рувинский, — а ведь мне понятно, почему они не пошли на это… Сказать? Ведь если бы они решили поступить так, как ты только что сказал, то им пришлось бы переправить в свой мир не только своего человека… то есть, твоего отца… но и этого самого Виктора, а пойти на это, как я подозреваю, они ни при каких обстоятельствах не могли…

— Все равно, — сказал Ставров, — это не может служить оправданием… Наоборот, это только усугубляет их вину и бесчеловечность!.. Потому что я всё могу представить, но только не такие идеалы, ради которых нельзя было бы спасти человека!..

— Что ж, — с горечью сказал Наблюдатель, — я вижу, что ошибался в тебе, Гера…

Я думал, ты умный человек, а оказалось — ты слеп, как дождевой червяк!.. Эмоции ослепляют твой разум, и, поддаваясь сиюминутным чувствам, ты окончательно перестаешь думать. Если бы ты хоть немного напряг свои извилины, то, наверное, сам бы догадался, почему мы не спасли никого из них… Просто мы, Наблюдатели, всегда работаем в одиночку, и наш человек, который сделал эту запись, был там тоже один, и поэтому спасти он мог только кого-то одного… А теперь представь себя на его месте и подумай: кого из этих людей ты бы спас?!..

С этими словами Май круто повернулся и направился к выходу из ресторана. На них уже оглядывались люди, сидевшие за соседними столиками. С некоторым опозданием подлетел официант:

— Какие-нибудь проблемы? Я могу вам помочь?

— Нет, — сказал с отчаянием Ставров, глядя в прямую спину удалявшемуся Наблюдателю. — Никто никому помочь не может…

— Ну, куда теперь? — спросил уныло Рувинский, когда они вышли из Останкинской башни и подошли к турбокару, ждавшему их на стоянке.

Георгий не ответил. Он озабоченно вертел головой, осматриваясь по сторонам.

— Брось, Гера, — сказал архитектор, — если за нами пустили слежку, то ведется она так квалифицированно, что тебе нипочем не углядеть, кто и откуда за нами смотрит… Садись в машину.

Он сел за руль и открыл дверной люк перед Георгием.

На улице быстро сгущались сумерки, и синергетические фонари в виде светящихся столбов, реагируя на недостаточную освещенность, все больше разгорались прохладным голубоватым светом. Это было красивое зрелище.

Ставров сел в машину и только теперь сказал своему спутнику:

— У меня есть идея, Валер. Но для ее осуществления нужны будут деньги.

— Много? — деловито осведомился Рувинский, запуская турбину.

— Не знаю… Сколько стоит сейчас двухместный номер в отеле?

Рувинский пожал плечами.

— Откуда я знаю? Наверное, смотря в каком… Ты предлагаешь нам перебраться в гостиницу?

— А другого выхода нет, — усмехнулся Георгий. — Домой к тебе ехать нельзя, твою загородную резиденцию мы тоже наверняка засветили, а бомжевать на пару не хочется — хватит, хлебнул я уже этого удовольствия по горло!..