Федор Чешко - На берегах тумана

— Целей не бывает.

Девчонка встала, обошла вокруг мертвой туши, а потом вдруг с размаху пнула ее ногой.

— Ловко мы, правда? Вот не слыхала я, чтоб кому-нибудь удавалось так ловко хищное завалить! А ты, Гуфа, слыхала?

— Нет, — сказала Гуфа.

Она так и простояла все это время на краю лощины, не вмешиваясь и не мешая. А теперь подошла, окинула странным взглядом Ларду, Лефа, мертвую тварь...

Да, тварь стоила того, чтобы рассмотреть ее как следует. Мускулистое тело; короткие, очень толстые лапы и короткий же, очень толстый хвост; тупая морда, состоящая, кажется, лишь из глаз да широченной клыкастой пасти... Вздыбившись, хищное могло бы облизать макушку нещуплому мужику, но, стоя на всех четырех, легко прятало длинное тело в самых ничтожных впадинах, в траве — где угодно. Да еще мех — бурый, с крупными грязно-желтыми пятнами... Такое и днем-то не вдруг разглядишь. Действительно, счастье, что удалось совладать с тварью без потерь и ран. Только правильнее не судьбу благодарить за везение, а Нурда за витязную науку. И еще самим хищным спасибо за их всегдашнюю повадку нападать сперва на того, кто кажется опаснее прочих.

— Слушай... — Это Гуфа вдруг притронулась к плечу задумавшегося парня. — Слушай, а там, с той стороны, их очень боятся, когда они выходят из Мглы?

Леф промолчал, он только съежился и голову втянул в плечи, будто у него за спиной размахнулись чем-то тяжелым. А Ларда взъерошилась и неласково зыркнула на старуху: чего, мол, пристаешь после этакого?!

Гуфа устало улыбнулась насупленной девчонке, вздохнула. Потом сказала уже совсем о другом:

— Шкуру бы снять, да только долго это, до света не успеем. Надо хоть клыки да когти забрать и еще кое-что для ведовских снадобий. Зачем же добру пропадать?

Леф снова взялся за рукоять меча, потянул изо всех сил — аж в спине у него затрещало. Выдернул. Принялся чистить клинок о траву.

А Ларда сказала Гуфе:

— Ты, конечно, возьми отсюда все, что поценней. А мы с Лефом по лощине ближе к поляне уйдем, караулить будем. Слышишь, как галдят? Еще, чего доброго, нагрянут...

— Да разве ж они отважатся в лес, где хищное? — удивилась Гуфа. — Ни за что не отважатся, хоть Истовые им прикажи, хоть сама Мгла Бездонная!

Леф собрался было поддакнуть старухе, но Ларда крепко ухватила его за локоть и чуть ли не силком поволокла прочь.

— Пошли-пошли! Серые нынче не те, что прежде, от них любой пакости надо ждать.

Ниже по лощине свистнули тихо и коротко. Ларда вздрогнула, со вздохом поднялась на ноги.

— Родитель объявился, — сказала она. — Пошли к ним, а то и так уж небось Гуфа невесть что про нас подозревает. И ночи скоро конец. Обидно будет после всего по глупости подставиться серым.

Леф тоже поднялся. Пошли так пошли...

Мгла знает, подозревала ли их Гуфа в чем-нибудь, с ее точки зрения, нехорошем. Если подозревала, то зря. Ничего такого они не делали — просто сидели на дне лощины, слегка соприкасаясь плечами, и даже почти не разговаривали. Красться к поляне и следить за послушниками им, кстати, и в голову не пришло. Это, действительно, было бы занятием пустым и ненужным: серые погалдели-погалдели, да так сами собой и затихли. Видать, впрямь не объявилась еще сила, способная выгнать послушников ночью (пусть даже такой светлой, как нынешняя) в лес, где недавно плакало хищное.

Когда Ларда рядом, а больше никого нет — это хорошо, только Лефу было очень не по себе. Он и от схватки еще не оправился, и досадовал на возможные Гуфины подозрения — уж если навлекать подобное, так хоть бы уж не даром, а чинно посидеть рядышком можно было и на виду у старухи. Но главная причина его беспокойства крылась все-таки в Лардином поведении. Парень готов был клясться чем угодно, что девчонка прощается. Прощается с ним. Или действительно убедила себя, что он вот-вот все вспомнит и уйдет, или... Вот это самое «или» пугало Лефа похлеще, чем недавний прыжок хищного. Так путало, что парень даже думать о нем не смел.

Гуфа успела хорошо потрудиться над мертвым зверем, даже ухитрилась ободрать изрядный клок шкуры с его шеи и плеча. Только с клыками старуха не сумела управиться, а потому сразу же приставила к этому делу Торка. Когда Ларда и Леф выбрались к месту своей схватки с хищным, охотник уже сноровисто ковырялся в звериной пасти, а Гуфа возилась рядом и торопливым полушепотом рассказывала, как все это случилось, то и дело перебивая саму себя обстоятельными советами, которые опытному охотнику наверняка были совсем ни к чему. Старуха так увлеклась, что пропустила мимо ушей приближение Ларды и Лефа. Когда Торк вдруг бросил свое занятие и встал, она недоуменно уставилась на него, даже выдавила что-то вроде: «Ты чего это?..» и только потом додумалась оглянуться.

Охотник не стал тратить время на ненужную похвалу. Он только мимоходом стиснул пальцами Лефово плечо да легонько дернул за волосы дочь, и никакие восхищенные слова не доставили бы победителям хищной твари большего удовольствия. А потом Торк снова нагнулся над мертвым зверем.

— Спешить надо, — сказал он, словно бы извиняясь. — Ночь на сломе, а в Долине я видел с полдесятка вооруженных послушников. Бродят, дубьем бы их... Этакие верзилы натасканные при двух псах. Возле корчмы крутились, я еле-еле успел схорониться. Не приведи Бездонная, удумают проведать своих на поляне — непременно сюда наскочат.

— Ночью не вздумают, — отмахнулась Ларда. Торк хмыкнул:

— Много ли той ночи осталось? Ты, чем болтаться, как горшок на плетне, лучше помоги Гуфе добраться до сердца. Ребра там, старая без подмоги не сдюжит.

Ларда послушно сунулась помогать старухе. Леф немножко подумал, не присоединиться ли и ему, но решил, что не стоит. Во-первых, не приглашали; во-вторых, он только помехой будет — ни навыка у него к подобным делам, ни охоты, да еще и однорукость эта пакостная... Ничего, небось сами управятся.

Несколько мгновений было тихо, слышались лишь сосредоточенное сопение Ларды да всякие негромкие звуки, неизбежные при таком занятии.

Потом девчонка спросила — не у кого-то, а так, вообще:

— Значит, все, уходим? И больше никаких надежд на тростинку нет?

Никто не ответил. Тогда Ларда спросила опять:

— А откуда она вообще взялась, тростинка эта? Ее сделали, да? А разве нельзя еще одну сделать?

Старуха выпрямилась, уперла в Лардину макушку ехидный взгляд.

— Тростинка эта у меня от родительницы, — медленно выговорила она. — Но я знаю, как сделать другую, — это легко, не нужны даже ведовские зелья, которые погибли в землянке. Всего-то и надо — натрясти с листьев чернопятицы горшочек утренней росы и до солнечной смерти успеть сварить в нем свежесорванную почку шепотника, которая усохла, не распустившись. Потом до нового солнца вымачивать в этом отваре любую палку. Еще, конечно, всякие особенные слова нужно говорить — я знаю, какие.