Николай Дашкиев - Торжество жизни

- Ах, звери! Ах, гады! Каким судом надо судить этих мерзавцев? Какие страшные кары нужно изобрести, чтобы каждый из этих палачей сполна получил за все муки, причиненные людям?! Нет и не будет им пощады!

Она рывком повернулась к Степану, схватила его за руку.

- Надо выжить, Степан! Надо выжить, чтобы потом рассказать всему миру о зверствах фашистов. Это волки, кровожадные волки, волки-людоеды!.. Надо выжить, чтобы стереть их с лица земли, очистить мир!

Уже второй раз в этом подземелье Степан слышал слово "волк-людоед": так назвал и профессор Браун своего бывшего ученика Валленброта, но при этом он дрожал от страха, чувствуя собственное бессилие, обреченность.

Совсем по-иному прозвучали эти слова в устах женщины, действительно обреченной на смерть. В них не было страха только ненависть. Женщина не говорила о гибели, - она звала к жизни и мести.

Это был настоящий, мужественный советский человек, которому можно довериться во всем. И Степан рассказал об антивирусе.

Екатерина Васильевна выслушала его, затем спросила:

- Ампула у тебя?

- Да, - ответил Степан. - Она всегда со мной.

- Хорошо. Никому не отдавай эту ампулу. Только нашим. Фашисты умеют все, даже средства борьбы за жизнь, использовать для убийства.

Но Степану незачем было напоминать об этом. Прерывающимся шопотом, указывая на спящих, он сказал Екатерине Васильевне:

- На них... - он смутился, - то есть, на нас, будут испытывать вирус "Д". Я разобью ампулу и дам каждому выпить капельку. Тогда нам не будут страшны никакие вирусы. Можно спасти всех.

Екатерина Васильевна, не ответив, задумалась. Кто знает, о чем она думала? На ее лице сменялись чувства грусти, боли, волнения...

Наконец она подняла голову, и сказала строго, почти жестко:

- Антивирус нас не спасет. Все равно нас убьют рано или поздно, если мы не отстоим своих жизней.

Она решительно встала, подошла к человеку, лежавшему невдалеке, и разбудила его.

- Слушай, Зденек... Товарищ Степан добыл важный военный секрет, и этот секрет любой ценой нужно передать советским войскам... Что мы должны предпринять, как ты думаешь?.. Степан, рассказывай все, не утаивая: Зденек - коммунист.

Юноша - такой же худощавый и черноглазый, как Степан, слушал внимательно. Когда Степан окончил свой рассказ, Зденек некоторое время молчал, затем сказал:

- Ну что ж: вопрос ясен. Ампулу мы сохранить, пожалуй, сможем. Но секрет изготовления этого лекарства знает только Степан. Товарища Степана могут вызвать в любую минуту... он задумался, решительно вскинул голову и сказал тихо и твердо. - Я пойду вместо него.

Степан вздрогнул. Он понял, что Зденек согласился пойти на смерть, чтобы спасти ампулу с антивирусом.

- Нет! Нет! Лучше я расскажу все, что знаю! Ампулу можно спрятать. И тот, кто выживет...

Екатерина Васильевна, сердито нахмурив брови, прервала:

- Обожди, Степан!.. Это не выход, Зденек! Нужно вырваться отсюда всем!.. Степан, ты упоминал о своем знакомстве с охранником... Сколько может быть солдат на нашем этаже?.. Ты упомянул о стальных щитах, которыми запирается коридор. Где они располагаются?

Вот когда пригодилось Степану знакомство с ефрейтором! Юноша старался вспомнить все до мельчайшей подробности. Приобрели цену и те разрозненные сведения, которые удалось раздобыть с помощью профессора.

Екатерина Васильевна и Зденек слушали очень, внимательно и часто переспрашивали то одно, то другое.

- Ну, ясно, - сказала женщина. - На заводе "Юнкерс" группе военнопленных удалось таким образом захватить два цеха. Но они действовали недостаточно быстро, не знали расположения энергетических узлов... Шансов на успех у нас больше: Степан кое-что нам сообщил. Но наше восстание надо спланировать очень точно. Даже секундное промедление может стоить жизни всем нам.

... И вот наступило тревожное утро. Ровно в десять часов, как всегда, два эсэсовца должны были принести бидон с "баландой" - отвратительной бурдой из отбросов. Давно уже люди напряженно ждали сигнала Зденека, но дверь все не открывалась.

Наконец в коридоре послышался топот ног и голоса.

- Внимание, товарищи! - прошептал Зденек. - Только по команде!.. Ты, Ганс - на правого, Франтишек - на левого!

Щелкнул замок. Открылась дверь. В камеру вошел Валленброт. За его спиной стояло несколько эсэсовцев.

Степан непроизвольно втянул голову в плечи, но тут же резко выпрямился, посмотрел на Зденека. Тот стоял неподвижно: план восстания рухнул.

- Ну-с, где тут "ученик чародея"? - сказал Валленброт. Где тут гениальный помощник гениального профессора? Иди-ка сюда!

Бросив быстрый взгляд на Степана, Зденек сделал шаг вперед и дерзко сказал:

- Я!

Валленброт криво улыбнулся:

- Ах, ты? Слишком быстро ты из брюнета превратился в блондина! И даже говорить научился? Чудеса! Ну, хорошо, поговорим, поговорим - только позже. А пока что мне нужен вон тот! - Валленброт указал на Степана.

Под дулами автоматов люди медленно отступали в угол, прижимались друг к другу все плотнее.

- Довольно, - скомандовал Валленброт. - Немой, два шага вперед!

Степан оказался у самой стены. Люди все время заслоняли его собой, но теперь уже ничего нельзя было поделать.

Юноша начал протискиваться вперед, молчаливо отвечая на рукопожатия своих друзей. Вот чья-то теплая рука легла на его ладонь, пожала ее, оставила какой-то пакетик...

Степан обернулся, и его глаза встретились с глазами Екатерины Васильевны. Она тянулась к нему, как бы желая что-то сказать.

И Степана вдруг обожгла мысль: "Ампула! Не успел передать ампулу!" Он дернулся назад, но в тот же миг раздался окрик:

- Марш из камеры! Прямо!

И юноша пошел по коридору, мимо казематов с крохотными окошками, мимо операционных, откуда доносились стоны и вопли, мимо стальных щитов, мимо холодных тупых часовых, вдоль по узкому полутемному тоннелю навстречу неизбежному, неизвестному, страшному.

Глава VIII

"АМЕРИКАНСКИЕ СОЛДАТЫ

НЕ АМЕРИКАНСКИЕ ГЕНЕРАЛЫ!"

- Раздевайся!

Степан медленно снял обрывки халата, верхнюю рубаху, затем нижнюю... Ему не было страшно в эту минуту, его мозг сверлила лишь одна мысль: "Неужели заставят раздеться совсем?" Ампулка с антивирусом, вложенная в футлярчик, была прибинтована к ноге.

- Садись! - Валленброт кивнул головой в сторону кресла с множеством рычагов и рукояток.

Степан сел и откинулся на спинку кресла. Вокруг его локтей, щиколоток, колен, шеи тотчас замкнулись металлические кольца. Запястья стянули прочные ремни.

Прикосновение холодного железа к шее заставило Степана вздрогнуть и сжаться. В этот миг он почувствовал себя совершенно беспомощным; бессильным; понял, что попал в руки палача и обречен на жестокие пытки.