Роберт Хайнлайн - История Будущего. Миры Роберта Хайнлайна. Том 23

Несколько человек собрались вокруг трибуны и внимательно его рассматривали, обсуждая его качества: «Не особенно мускулист…», «У меня нет особой охоты предлагать цену за этих щеголеватых молодчиков, они смутьяны…», «Да, но тупой не оправдывает своих харчей…», «Что он может делать? Пойду, погляжу его анкету…». Они направились к столу служащего и стали рассматривать результаты многочисленных анализов и исследований, которым подвергался Уингейт во время своего карантина. Только один субъект, с маленькими блестящими глазками, остался возле трибуны: он боком продвинулся к Уингейту, поставил одну ногу на подмостки, приблизил к нему свою физиономию и заговорил доверительным тоном:

— Меня не интересуют те дутые, рекламные листы, парень. Расскажите мне сами о себе.

— Тут нечего много рассказывать.

— Говорите смелее. Вам у меня понравится. Совсем как дома. Я бесплатно вожу своих парней в Венеробург. Есть у вас опыт в обращении с неграми?

— Нет.

— Ну, здешние туземцы, собственно, не негры, это только так говорится. У вас такой вид, словно вы умеете командовать бригадой. Был у вас такой опыт?

— Не особенно большой.

— Ладно… может быть, вы слишком скромны. Я люблю, когда человек держит язык за зубами. Я никогда не позволяю моему надсмотрщику применять плетку.

— Еще бы, — перебил его другой патрон, подойдя к трибуне, — это вы оставляете для себя, Ригсби!

— А вы не лезьте не в свое дело, Ван-Хайзен!

Ван-Хайзен, пожилой коренастый человек, не обратил на его слова никакого внимания и заговорил с Уингейтом:

— Вы предупредили о своем увольнении. Почему?

— Все это было ошибкой. Я был пьян.

— А пока будете вы честно работать?

Уингейт задумался.

— Да, — сказал он наконец.

Ван-Хайзен кивнул, тяжелой походкой отошел к своему стулу и осторожно опустил на него свое массивное тело, подтянув штаны, такие же, как у рабочих. Когда все расселись, агент весело объявил:

— Ну, вот, джентльмены, если вы готовы, давайте послушаем первое предложение на этот контракт. Я был бы рад, если бы сам мог сделать на него заявку — на должность моего помощника, честное слово! Так вот… я не слышу предложений…

— Шестьсот!

— Прошу вас, патроны! Разве вы не слышали, что я упомянул о предложении на тысячу?

— Я не подумал, что вы сказали это серьезно. Он какой-то сонный. Агент Компании поднял брови.

— Извините, мне придется попросить клиента сойти с трибуны.

Но, прежде чем Уингейт успел сойти, другой голос произнес:

— Тысяча!

— Ну, вот так-то лучше! — воскликнул агент. — Я должен был знать, что вы, джентльмены, не допустите, чтобы от вас ускользнула такая возможность. Но этого еще мало. Слышу ли я тысячу сто? Давайте, патроны, ведь не можете вы наживать свои богатства без клиентов! Слышу ли я…

— Тысяча сто!

— Тысяча сто от патрона Ригсби! Ну и дешевка это была бы — за такую цену! Сомневаюсь, однако, чтобы он вам достался. Слышу ли я тысячу двести?

Грузный коренастый человек поднял указательный палец.

— Тысяча двести от патрона Ван-Хайзена. Я вижу, что сделал ошибку и только отнимаю у вас время; интервалы должны быть не менее двухсот. Слышу ли я тысячу четыреста? Слышу ли я тысячу четыреста? Идет раз за тысячу двести… идет два…

— Тысяча четыреста! — бросил Ригсби мрачно.

— Тысяча семьсот! — сразу же добавил Ван-Хайзен.

— Тысяча восемьсот! — сердито отрезал Ригсби.

— Нет, — протянул агент. — Интервалы не менее двухсот! Прошу вас! — Ладно, проклятье, тысяча девятьсот!

— Я слышу тысячу девятьсот. Эту цифру трудно написать. Кто даст две тысячи сто?

Ван-Хайзен снова поднял палец.

— Значит — две тысячи сто! Наживать деньги стоит денег! Что я слышу? Что я слышу? — Он сделал паузу. — Идет за две тысячи сто раз… идет за две тысячи сто два… Вы так легко отказываетесь, патрон Ригсби?

— Ван-Хайзен… — остальное было произнесено слишком невнятно, чтобы можно было разобрать.

— Еще один шанс, джентльмены! Идет… идет… Пошел! — Он громко хлопнул ладонями. — Продан Ван-Хайзену за две тысячи сто! Поздравляю, сэр, с удачной покупкой!

Уингейт пошел вслед за своим новым хозяином к дальней двери. В проходе их остановил Ригсби:

— Ладно, Ван, вы позабавились! Определяю ваши убытки в две тысячи.

— Прочь с дороги!

— Не будьте идиотом. Это — невыгодная сделка. Вы не умеете заставлять людей потеть, а я умею!

Ван-Хайзен, не слушая его, быстро прошел мимо. Уингейт последовал за ним в теплую зимнюю изморось, к стоянке, где параллельными рядами выстроились стальные «крокодилы». Ван-Хайзен остановился возле тридцатифутового «Ремингтона».

— Влезайте!

Длинный, похожий на ящик корпус амфибии был нагружен до самой ватерлинии запасами, приобретенными Ван-Хайзеном на базе. Растянувшись на брезенте, покрывавшем груз, лежало человек шесть. Один из них уставился на Уингейта, затем перемахнул через борт.

— Хэмп! О Хэмп!

Это был Хартли. Уингейт сам удивился радости, охватившей его при этой встрече. Он схватил руку Хартли и обменялся с ним обычными ласковыми ругательствами.

— Ребята! — крикнул Хартли, — познакомьтесь с Хэмпом Уингейтом. Это — замечательный малый. Хэмп, познакомьтесь с компанией. Вот Джимми — позади вас. Он крутит эту баранку. — Названный им парень весело кивнул Уингейту и, пройдя вперед, сел на место механика. По знаку Ван-Хайзена, втиснувшего свои телеса в маленькую кормовую кабину, он повернул руль, и «крокодил» пополз, шлепая по грязи и лязгая звеньями своих гусениц.

Трое из шести рабочих были старожилы, в том числе и Джимми. Они привезли с фермы на рынок продукты и теперь увозили закупленные припасы. Ван-Хайзен приобрел контракты еще на двух рабочих, кроме Уингейта и Сэтчела Хартли. Уингейт узнал этих людей, так как встречал их на «Вечерней Звезде» и в карантине. Они выглядели несколько удрученными, и Уингейту это было понятно. Но люди с фермы как будто чувствовали себя отлично. Они, очевидно, смотрели на поездку с грузом в город и обратно как на прогулку и лежали, непринужденно болтая и знакомясь с приезжими.

Нескромных вопросов они не задавали. Никто не расспрашивает вновь прибывшего на Венеру, кем он был до того, как попал на борт корабля, если он сам не заговорит об этом. Это не принято.

Как только они выбрались из предместья Адониса, машина скатилась по склону на пологий берег и тяжело шлепнулась в воду. Ван-Хайзен поднял окошко в перегородке, отделявшей кабину от трюма, и заорал:

— Дурак! Сколько раз я говорил тебе, спускайся на воду потихоньку!