Вячеслав Морочко - Рассказы

Опять заголосил зуммер: Валерий вызывал меня в рубку. Мы были на подходе к планете. Надо было идти. Она провожала меня теплой улыбкой, точно хотела ободрить. А я долго не мог отвести взгляда, как-будто чувствовал, что больше ее не увижу.

Пока шел в рубку, во всех отсеках загорелся сигнал включения противоперегрузочной системы.

Началось торможение. Мы входили в атмосферу планеты. Не ожидал, что это наступит так скоро. Должно быть, потерял счет времени.

Я взял управление спуском на себя, а Валерия послал проверить готовность аварийного бота.

Садиться на неосвоенные планеты могут лишь экспедиционные корабли. Для тяжелых грузовозов существует единственный способ посадки — с помощью дистанционной системы наведения в раструб взлетно-посадочной шахты. В случае вынужденной посадки сам корабль обречен. Экипаж спасается на аварийном боте, который должен забрать весь оставшийся концентратор пространства — наш «керосин». В этот раз необходимо было покинуть корабль раньше, чем предписывалось инструкцией: наш груз мог дать при ударе чудовищный взрыв. Следовало подальше уйти от опасного места. Когда Валерий сообщил по селектору, что добрался до бота, я велел ему начать перегрузку оставшегося «керосина», перевести из отделения эскулапа на аварийное судно капсулу с незнакомкой и доложить о готовности к старту.

Я направлял корабль на дневную сторону планеты, выбрав для посадки зону с умеренным климатом. Облака под нами блестели, как девственный снег. Кое-где зияли разрывы-проталины. Радужное кольцо вокруг планеты постепенно мутнело и расплывалось по мере того, как мы погружались в океан атмосферы. На пульте зажегся сигнал, что «керосин» переходит в бот. Скоро нечем будет притормозить спуск, и начнется свободное падение. Я ждал доклада Валерия, чтобы переключить все системы на автомат, перейти в аварийное судно и стартовать. По моим расчетам, Валерию пора было доложить о готовности к старту. Но селектор молчал.

5

От пульта не отойдешь. Я терялся в догадках, что случилось, почему Валерий' молчит.

Мы снижались в дневную зону. Облака уплывали за горизонт. Через стекло иллюминатора открывалась панорама бескрайней серо-голубой равнины. Но я не мог оторвать глаз от экрана курсового телескопа, где с высоты птичьего полета был виден район предполагаемого падения корабля. У меня перехватило дыхание: там, внизу, прямо под нами… раскинулся город! Бесконечными шеренгами выстроились похожие на кукурузные початки здания. Окрашенные в яркие тона, пролегли между ними проспекты. Поднявшееся над горизонтом солнце заглядывало в огромные витражи. Под лучами его быстро таяла дымка.

Я невольно схватился за рычаг торможения… Но не решился его повернуть: оставшегося «керосина» едва хватало для равномерного спуска. Если горючее выработается без остатка, корабль перейдет в свободное падение и все равно обрушится на город…

Кто-то коснулся моего плеча. Рядом стоял Валерий. Лицо землисто-серое.

— Капустин, — сказал он, — в отделении эскулапа никого нет. Я обыскал весь корабль…

— Смотри! — перебил я его, кивнув на экран. И подумал: «Мы уже не хозяева на корабле… Почти не хозяева. Но все-таки корабль падает на город… На ее город…» Моя рука автоматически потянулась к переключателю подачи концентратора пространства. Но меня опередил Валерий. Он или понял мой жест, или почувствовал то же, что и я. Теперь из аварийного бота «керосин» возвращался в корабль. Но даже с учетом этой скромной добавки, самое большее, на что мы могли рассчитывать, — это коснуться поверхности не в центре, а где-нибудь на окраине города…

Аварийный бот уже не понадобится. Час назад, когда я спал у изголовья незнакомки, она говорила сама с собой… и со мною. Теперь я смотрел на город и он казался мне нарисованным. На улицах не было видно движения, хотя по обочинам там и тут стояло много машин. Приглядевшись, я, наконец, увидел людей. Это были странные люди, хотя внешностью они мало чем отличались от нас. Они стояли на тротуарах, на галереях, окружающих здания, на плоских крышах, превращенных в сады. Они торчали, как застывшие манекены, и смотрели в какие-то трубки вверх, прямо на нас. «Город статуй», — подумал я. Но скоро понял, что ошибаюсь. Я попробовал наблюдать за одной «статуей», но она вдруг исчезла. Рядом возникла другая и тут же пропала. Я видел людей, пока они не начинали движение. То же самое было и с транспортерами: как только машины трогались, они исчезали из виду. Но главное — что я ничему не удивлялся. Я знал — это люди-молнии, их город, их планета — Мать, их светило — Отец. Они уже были на корабле. Им известно, что нас ожидает. И поэтому Розу они поспешили забрать. Да, да. Роза — это ее имя. В ней действительно есть сходство с чудесным цветком. Эти люди могут проникнуть в корабль, столь быстро проделав и заварив отверстия в корпусе, что приборы не успеют отметить нарушение герметичности.

Что же дальше? Что предпримут они, видя, как прямо на город падает страшный груз? И вдруг я понял: сейчас нас взорвут, пока еще мы достаточно высоко, и ударная волна от взрыва не достигнет поверхности планеты. Это — единственный, самый надежный и решительный путь спасения миллионов людей-молний.

Я деловито взялся за рычаги управления — попытка продемонстрировать выдержку… Самому себе…

«С этими рычагами в руках и полечу в тартарары», — усмехнулся я про себя. Но что-то было не очень весело. Наверно, я сжался в комок, спрятался, как улитка в раковину, — даже Валерий смотрел на меня удивленно. Взгляд его был красноречивее зеркала. И тут я рассмеялся по-настоящему. Даже лучше, если последний миг наступит во время смеха. Потому что страх — это смерть заранее. А улыбка, как птица. Она не исчезнет вместе с тобой. Только вспорхнет и будет носиться над миром, пока не отыщет родственную душу. Тогда опустится и снова станет улыбкой. То говорил во мне «поэтический дар», без которого, по мнению Розы, иноязычные люди не могут понять друг друга. Ведь я ее понял! Мы на Земле понимаем друг друга давно. Не знаю… у нас все вышло как-то само собой, постепенно. Мы над этим не очень задумывались.

Я накренил корабль, чтобы нас отнесло чуть подальше. Но то была лишь игра: на ручном управлении нашу махину держать невозможно. Грузовоз покачнулся, готовый перевернуться. Я снова включил автоспуск и взглянул вниз, потом на экран. Чего они медлят? Еще немного и взрывать будет поздно… Да нет… Уже поздно!

Теперь я не отрывал глаз от экрана. Под нами разворачивалась панорама центра города. Картина непрерывно менялась. Это было знакомо. Динамическая архитектура давно известна. Мы тоже научились строить города, как меняющиеся декораций. Можно удалить здания, чтобы расширить площадь. Или на месте площади воздвигнуть гигантский амфитеатр. Теперь лицу города свойственны и неповторимые черты… и способность менять выражение.