Фрэнг Герберт - Создатели небес

Турлоу обнаружил, что не может говорить из-за внезапного спазма, сжавшего горло. Он попытался проанализировать страх. Это не было что-то личное. Он решил, что боится за Рут.

— Пойдем, — сказала она.

Он позволил ей повести себя по траве к узенькой тропинке. Темнота упала на них четкой границей, как только они вынырнули из эвкалиптовой рощи на первый подъем между соснами и конскими каштанами, обрамлявшими тренировочную дорожку клуба верховой езды. Ночные фонари, на большом расстоянии друг от друга прикрепленные к деревьям, влажно мерцая, показались в сырой листве. Несмотря на то, что днем был дождь, утоптанная дорога под ногами казалась твердой.

— Сегодня вечером эта дорожка будет только нашей, — сказала Рут. — Никто не выйдет на улицу из-за дождя, — она сжала его руку.

«Но она не только наша», — подумал Турлоу. Он ощущал, что здесь присутствует кто-то еще. Парящее в воздухе нечто. Настороженное, опасное. Турлоу взглянул на Рут. Макушка ее доходила ему как раз до плеча. Рыжие волосы влажно поблескивали в тусклом свете фонарей. Тишина вокруг них казалось влажной, и странное чувство давления все не проходило. Утоптанная земля скрадывала звук шагов, они были почти не слышны.

«Сумасшедшее чувство, — подумал он. — Если бы какой-нибудь пациент описал мне подобное, я немедленно начал бы обследовать его, чтобы выяснить, откуда растут корни этого бреда».

— Я забиралась сюда, когда была еще девчонкой, — сказала Рут. — Это было до того, как здесь провели освещение для ночных вечеринок. Я так злилась, когда они проводили сюда свет.

— Ты приходила сюда в темноте? — спросил он.

— Да. Я ведь никогда не рассказывала тебе об этом, правда?

— Никогда.

— Воздух кажется таким чистым после дождя, — она сделала глубокий вдох.

— А твои родители не возражали? Сколько тебе было?

— Одиннадцать, кажется. Родители не знали. Они всегда были так заняты своими вечеринками и прочим.

На маленькой опушке от дороги отделилась темная тропинка, ведущая налево через проход в скале. Они прошли сквозь отверстие, спустились по короткому лестничному пролету на залитую гудроном вершину цистерны с водой. Под ними в ночи влажными жемчужинами были разбросаны огни города, бросающие оранжевые отблески на нависшие облака.

Теперь Турлоу ощущал, что странное давление усилилось. Он взглянул вверх, вокруг — ничего. Он опустил взгляд на бледное лицо Рут.

— Когда мы забирались сюда, ты спрашивал: «Можно тебя поцеловать?» — сказала она. — А я обычно говорила: «Я надеялась, что ты об этом попросишь».

Рут повернулась, прижалась к нему, запрокинув лицо. Его страхи, непонятное давление — все было забыто, когда он наклонился, чтобы поцеловать ее. На миг показалось, что время двинулось вспять, что Денвер, Нев — ничего этого не было в их жизни. Но пылкость поцелуя, то, как требовательно ее тело прижималось к нему, — это наполняло его возрастающим изумлением. Он отстранился.

— Рут, я…

Она прижала пальчик к его губам.

— Не надо ничего говорить.

Затем:

— Энди, тебе когда-нибудь хотелось отправиться со мной в мотель?

— Дьявол! Тысячу раз, но…

— Ты никогда по-настоящему не добивался меня.

Он почувствовал, что Рут смеется над ним, и в его голосе зазвучали сердитые нотки:

— Я был влюблен в тебя!

— Я знаю, — прошептала она.

— Я не хотел просто переспать с тобой. Я хотел… ну, черт побери, я хотел жениться на тебе, чтобы у нас были дети, и так далее.

— Какой идиоткой я была, — прошептала она.

— Милая, что ты собираешься делать? Ты собираешься получить…

Он замялся.

— Развод? — спросила она. — Разумеется, только потом.

— После… суда?

— Да.

— Это проблема всех маленьких городков, — сказал он. — Каждый знает все о делах всех остальных, даже когда это совсем не его дело.

— Это очень запутанное предложение — для психолога, — сказала Рут.

Она прильнула к нему, и они так и стояли, не говоря ни слова. Турлоу думал о непонятном давлении и постоянно проверял ощущения, как будто они были больным зубом. Да, давление еще чувствовалось. Когда доктор ослабил защиту, его охватило сильное беспокойство.

— Я продолжаю думать о матери, — сказала Рут.

— Да?

— Она тоже любила отца.

У него похолодело в желудке. Он начал что-то говорить, но замолчал, когда заметил движение на фоне оранжевого зарева облаков, прямо перед ним. Какой-то предмет вынырнул из облаков и завис в воздухе примерно в ста ярдах в стороне и немного выше цистерны, на которой стояли люди. Турлоу мог даже определить форму предмета, вырисовывавшегося на фоне зарева, — четыре мерцающие трубчатые ножки под флюоресцирующим зеленым куполом. Радужный световой круг вращался вокруг основания каждой ножки.

— Энди! Ты делаешь мне больно!

Он осознал, что в спазме шока сомкнул вокруг нее руки, и медленно ослабил хватку.

— Повернись, — прошептал он. — Скажи мне, что ты видишь там, на фоне облаков.

Она удивленно нахмурилась, повернулась лицом к городу.

— Где?

— Чуть выше нас — прямо впереди, рядом с облаками.

— Я ничего не вижу.

Предмет начал подбираться ближе. Турлоу мог различить за зеленым куполом фигуры. Они двигались в тусклом фосфоресцентном свете. Радужный блеск под трубчатыми ножками начал меркнуть.

— На что ты смотришь? — спросила Рут. — Что это?

Турлоу чувствовал, как она дрожит под его рукой, лежащей у нее на плече.

— Вот здесь, — сказал он, указывая. — Посмотри, оно здесь.

Рут повернулась.

— Я не вижу ничего — только облака.

Он сорвал и протянул ей очки.

— Вот. Посмотри сквозь это.

Даже без очков Турлоу видел очертания предмета. Оно спускалось по краю холма — ближе… ближе…

Рут надела очки, посмотрела в направлении, куда он указывал.

— Я… это какое-то темное пятно, — сказал она. — Похоже на… на дым или облако… или на мошек. Это рой мошкары?

У Турлоу пересохло во рту. Горло перехватывало. Он забрал очки, взглянул на парящий предмет. Фигуры внутри купола были Довольно отчетливо видны. Он насчитал пять таких фигур, с огромными глазами, прикованными к нему.

— Энди! Что ты видишь?

— Ты подумаешь, что я свихнулся.

— Что там?

Он глубоко вздохнул, потом описал предмет.

— И в нем пять человек?

— Возможно, они и люди, но очень маленькие. Они не больше трех футов ростом.

— Энди, зачем ты меня пугаешь?

— Я сам себя пугаю.

Рут снова прижалась к нему.

— Ты уверен, что видишь этот… этот… Я не могу увидеть никакой предмет.