Эдгар Пенгборн - На запад от солнца

Райт беспомощно посмотрел на Пола.

— Мы…

— Я уже решила, — быстро сказала Дороти.

Подняв медальон кверху, чтобы он ярче сверкал на солнце, женщина вышла из-под укрытия деревьев и остановилась, ожидая. Рука Пола, сжимавшая винтовку, мгновенно вспотела. Райт поглаживал Миджока по плечу, приговаривая:

— Спокойно, Миджок. Спокойно, друг… человек…

Миджок в немом отчаянии впился глазами в лицо своего бога, но оставался на месте.

Женщина-пигмей остановилась в пятидесяти футах от лагеря и задумалась. Лицо ее было непроницаемым. Пол видел в бинокль, что ее юное лицо сплошь покрыто искусной татуировкой. Пауза затянулась. Дороти сделала несколько шагов к тому месту, где Райт оставил кости, и протянула к туземке руку с медальоном. Пустой левой рукой она провела вдоль тела, демонстрируя, что при ней нет оружия. Только тут до Пола дошло, что Дороти не взяла с собой кобуру с пистолетом.

Женщина в синей юбке пронзительно выкрикнула какое-то слово. Два ее спутника отошли назад. Она воткнула копье тупым концом в землю и уверенно направилась вперед. Туземка остановилась на расстоянии нескольких футов от женщины двадцать первого века. Ее лицо было застывшим, как маска; улыбку Дороти она встретила испытующим взглядом. Зеленые внимательные глаза скользнули по корпусу шлюпки, по барьеру из веток, по неподвижным фигурам Пола и Райта. Потом она увидела Миджока. Женщина-пигмей чуть дольше задержала взгляд на лесном человеке, но ее лицо, контролируемое строгой самодисциплиной, по-прежнему выражало лишь достоинство и настороженность, ничего более.

Наконец она заговорила пронзительным высоким голосом. Речь ее отдаленно напоминала звуки, издаваемые древесной лягушкой. Женщина то повышала, то понижала голос и делала продолжительные паузы. Она не помогала себе жестами; семипалые руки неподвижно замерли на синей травяной юбочке. Заключительные слова речи были сказаны суровым тоном и еще, похоже, несли в себе интонацию вопроса. Женщина замолчала и ждала.

Контральто Дороти по сравнению с голосом туземки показалось неожиданно глубоким.

— Дорогая, мне ужасно интересно, где ты взяла такую прелестную юбочку. Правда, мне вряд ли подойдет твой размер. Я, прямо скажем, пошире тебя в бедрах. Хотя я — женщина, как и ты. Если же перейти к обобщениям, то я — человек.

Дороти показала на себя и протянула руке к туземке.

— И ты — человек…

— Ох, — прошептал Райт. — Умница девочка…

— …и, мне кажется, нам, девочкам, стоит держаться вместе, потому что… — она вытянула руку с медальоном, — …ну, просто потому что. Ладно, гляди-ка: у меня всего лишь пять пальцев на руке, а если бы было больше, то только господу богу известно, что бы я с ними делала… было бы куда сложнее держать их в чистоте, например! Короче, малышка, возьми себе эту вещицу, хорошо?

Дороти открыла медальон — Пол очень отчетливо вспомнил лицо женщины на портрете, так похожей на Дороти — и протянула его дочери человечества Люцифера. Навстречу ей осторожно протянулась крошечная ладонь, и Дороти вложила в нее медальон.

— Эта штука не кусается, малышка.

Туземка поворачивала медальон так и эдак, явно озадаченная механизмом пружины. Дороти наклонилась к ней и несколько раз продемонстрировала, как открыть и закрыть крышку.

— Кстати сказать, меня зовут Дороти, хотя иногда меня называют Дот, и даже Мечта — очень почетный титул среди моего народа, он дается только тем женщинам, которые постигли тонкое искусство говорить совершенно правильные вещи в самый неподходящий момент, сжигать бекон на сковородке и во всех случаях жизни хранить выражение кроткого и слегка порочного достоинства… В общем, будем знакомы — Дороти.

Она показала на себя, а затем, вопросительно подняв брови, на собеседницу.

Высокий пронзительный голос на сей раз не был суровым, в нем появился намек на дружелюбие.

— Тор-оо-ти?

Женщина-пигмей повторила жесты Дороти.

— Эбро Пэкриаа.

— Пэкриаа?

— Эбро Пэкриаа, — поправила женщина, и тон ее опять посуровел.

— Эбро Пэкриаа…

— Аристократия, надо полагать, — пробормотал Райт. — Уверенность в своей правоте и так далее. Что ж, я доверяю инстинкту Дот. Ага, вот и следующий шаг.

Женщина-пигмей сняла с себя ожерелье из ракушек. Она прижала изящное украшение к правой верхней груди, затем на мгновение положила себе на блестящую безволосую голову, и протянула Дороти.

Райт прошептал растроганно:

— Да, это должно было сработать. Обмен дарами — универсальный ритуал…

Когда Дороти опустилась на одно колено, чтобы принять ожерелье, бесстрастная маска туземки впервые смягчилась в холодной улыбке. Эбро Пэкриаа с достоинством надела на шею цепочку с медальоном и смотрела, как Дороти надевает ее дар. К счастью, ожерелье было достаточно длинным. Движение маленьких рук, похоже, означало, что Дороти может встать. Еще один жест призвал женщину, которая несла шкуру. Лицо второй туземки тоже было словно вырезано из красного камня. Кости погибшего пигмея были сложены на развернутую шкуру. Предводительница пигмеев заговорила вновь, прикасаясь к медальону и грациозно разводя тонкими руками. В ее жестах несомненно сквозило дружелюбие. В ответ Дороти сказала:

— Однажды давным-давно…

И она принялась рассказывать всем известную сказку, без колебаний и без тени веселости. Она бережно гладила ожерелье из синих и желтых ракушек, и в словах ее звучала та музыка, которая слышна всем, даже тем, кто не понимает смысла. Когда Дороти умолкла, Эбро Пэкриаа жестом велела женщине со шкурой уходить, а сама подняла вверх сложенные ладонями вместе руки — так делают в знак прощания китайцы. Она подождала, пока Дороти повторит жест, и удалилась прочь. По дороге она забрала свое копье и, ни разу не оглянувшись, исчезла за деревьями.

Дороти добралась до барьера из веток и уселась прямо на землю.

— Ну, как я справилась? — устало проговорила она.

— А знаешь ли ты, что этот чертов лучник все время держал наготове направленную на тебя стрелу? — грозно вопросил Райт.

Дороти посмотрела на него. У нее дрожали губы.

— Могу сказать, что я это чувствовала, — ответила она без улыбки.

— Позволено ли будет мне, — патетическим тоном начал Пол, — коснуться той руки, что прикасалась к руке…

Дороти фыркнула.

— О нет! Я больше не стану водиться с простолюдинами вроде тебя!

Миджок в изумлении наблюдал, как люди истерически хохочут, сгибаясь пополам от смеха. Он даже заворчал от недоумения. Потом общее настроение заразило и его. Неизвестно, что понял лесной человек, но он взревел и принялся барабанить себя кулаками по могучей груди и кататься по мху, разбрасывая его вокруг.