Михаил Каришнев-Лубоцкий - Дар небес

– Помоги им спрыгнуть, Колобок! Или я укокошу обоих!

– Вам лучше послушаться моего приятеля, – посоветовал толстяк Максиму и Леночке, – все-таки, шанс…

– Считаю до трех! – проревел озверевший ни на шутку Мотылек. – Не прыгнете – пеняйте на себя!

– Кажется, там растут деревья… – прошептал Максим на ухо несчастной Лене и взял ее за руку.

– Два!! – гавкнул одноглазый и легонько ткнул пистолетом в живот незнакомки.

– Научись считать, болван! – выкрикнула оскорбленная Леночка и, посмотрев на Максима отчаянным взглядом, скомандовала сама:

– Три!!!

И прыгнула вместе с беднягой Маковцевым в бездонную пропасть.

– Почему некоторые люди предпочитают заканчивать жизнь самоубийством? – покачал недоуменно головой Колобок и содрал с себя осточертевшую маску. – Я, например, никогда на такое не решусь!

– Я тоже! – хихикнул Мотылек. И вдруг испуганно ойкнул: – Колобок, это они!

Толстяк повернулся и увидел, как из-за поворота бесшумно вынырнул мотоцикл с выключенным двигателем. За рулем восседал все тот же проклятый седовласый мент, а за ним торчал рыжеволосый мальчишка. Через секунду мотоцикл остановился возле обомлевших бандитов, и суровый старикан спросил:

– Где ваши заложники? Если вы их застрелили… Впрочем, мой «макарушка» не стреляет, так что можете им не грозить.

– Да мы и не грозим… – пролепетал Колобок и отшвырнул деревянную игрушку в сторону.

– Лапы вверх! – скомандовал Платон Платоныч и вытащил быстро из кармана небольшую гранату-лимонку. – Если не поднимете клешни – разнесу вас вдребезги!

Колобок и Мотылек послушно выполнили приказание. Задрав вверх дрожащие ручонки, Колобок согнул указательный палец правой «клешни» и направил его в сторону обрыва:

– Он-ни т-там… Мо…может быть, ж-живые…

– Посмотри и доложи! – приказал ему Платон Платоныч.

Толстяк неуклюже повернулся, сделал два робких шажочка к обрыву и боязливо заглянул в пропасть.

– Он-ни т-там… – чуть слышно проблеял он и недоуменно покачал головой. – В-висят на деревьях…

– Они живы! – обрадовался Маковцев-старший. И тут же приказал Кириллу: – Поройся в багажнике вон той машины. У Макса там должна лежать веревка.

Пока мальчик бегал выполнять просьбу деда, любопытный Мотылек решил тоже посмотреть на «везунчиков». Он подошел к краю обрыва и… рухнул вместе со своим приятелем вниз: надтреснутая часть скалы, покрытая дерном, не выдержала тяжести их упитанных туш.

Глава тридцать первая

Всем четверым, упавшим в пропасть, здорово повезло: скала, с которой они свалились, оказалась не совсем отвесной, а чуть-чуть пологой. За сотни лет ветра нанесли на ее выступы немало почвы, забили землей все расщелины и впадины, и на этих «грядках» выросли чахлые деревца и кустики, да еще колючий репейник и какой-то изумрудный мох.

Летя со скалы вниз, Максим и Леночка постарались не упустить свой единственный шанс остаться в живых. Они вцепились в первую попавшуюся им на пути березку и предоставили право летящим за ними следом грабителям выбирать дерево для спасения где-нибудь пониже.

– Черт… Она колется! – простонал Мотылек хватаясь за хилую елочку и обдирая с нее последнюю хвою.

– Болван, нашел о чем переживать! – просипел сквозь зубы Колобок, впиваясь «клешнями» в кусты шиповника.

Грабители сделали было попытку выбраться наверх, но поднявшись метра на два повыше, уперлись в преграду: над ними висели их недавние заложники, а путь влево или вправо был смертельно опасен – и там и там сверкала на солнце гладкая, без всякой растительности, поверхность скалы.

Леночка Леденцова тоже рискнула сдвинуться с места, но тут же поняла, что сделала огромную ошибку: березка, за которую она держалась вместе с Максимом, вдруг стала вылезать из земли, обнажая свои рахитичные корни.

Максим с удивительной для него молниеносной реакцией ухватился за другое соседнее деревце и, протянув Лене правую руку, громко выдохнул:

– Леночка, вот тебе моя рука!

– А сердце?..

Бедная березка вылезла еще на сантиметр из родимой почвы…

– Оно твое и уже давным-давно!

– Кажется, мы с тобой ошиблись, Мотылек, – усмехнулся толстяк-грабитель, впиваясь руками в скальные выступы. – Ехали на похороны, а попали на помолвку!

Леночка перебралась к Маковцеву поближе, и Максим для большей устойчивости встал левой ногой на лысую голову Колобка.

– Пожалуйста, не дергайтесь, – попросил Максим свою «подставку», – а то мы, чего доброго, свалимся!

– Наглец! – прохрипел обозленный и униженный грабитель и еще сильнее впился пальцами в скалистые выступы.

Тем временем Платон Платоныч, увидев что случилось, не стал долго ахать и охать, а повернувшись на секунду к Кириллу и приказав ему не шевелиться и стоять на месте, быстро хлопнулся животом на землю и по-пластунски пополз к краю обрыва. Заглянув вниз и убедившись, что все четверо упавших в пропасть остались живы, он крикнул, обращаясь к сыну:

– Держись, Макс! Сейчас я сделаю лассо и вытащу вас наверх!

После чего так же по-пластунски отполз подальше от опасного места и поднялся на ноги.

– Давай веревку, Кирюш! Пришло время вспомнить молодость! Когда-то я здорово умел метать лассо: ни одна лошадь не могла от меня увернуться. Хоп – и она готова!

Платон Платоныч взял себя правой рукой за горло и, слегка надавив пальцами на кадык, выпучил широко глаза.

– Ты душил лошадку?! – изумился внук. И укоризненно покачал головой: – Мучить животных нельзя! Им это не нравится!

– Да не мучил я никого… – смутился немного бывший жокей. И, взяв у Кирюши моток веревки, стал торопливо взять петлю. – Ловить лошадей – ловил, а мучить их вовсе не собирался…

Сделав лассо, Маковцев-старший снова сползал к краю обрыва и, определив поточнее, где находится его сын, вернулся на исходную позицию.

– С первой попытки не ручаюсь заарканить твоего папашу, но со второй он от меня не уйдет! – горделиво произнес Платон Платоныч и красивым жестом метнул петлю в сторону пропасти. И через две – три секунды едва уловимым движением дернул веревку за тот конец, что оставался у него в руках. – Есть! – улыбнулся он во весь рот. – Зацепил! Теперь лишь бы не сорвался!

И Платон Платоныч, упершись правой ногой в каменный выступ, принялся наматывать веревку на левую руку.

Петля попала Максиму на шею и затянулась на ней намертво. Несчастный попытался что-то крикнуть, но из горла вырвался только придушенный хрип. Держась одной рукой за спасительное дерево, он начал другой рукой стаскивать с шеи удавку. При этом Максим невольно стал переступать с ноги на ногу и слегка ударять толстяка-грабителя каблуком по лысому затылку.