Владимир Гусев - Век дракона (сборник)

Кто-то осторожно тронул его за локоть. Н’Даннг открыл глаза и снова обнаружил себя в кругу темных лиц и столь же темных, невыразительных взглядов. Люди выстроились вокруг площадки, оцепив ее, и только ход в подземное логовище был открыт. Н’Даннг увидел, что они нашли все его вещи — щит, секиру, котомку — и сложили их рядом с носилками. После краткого отдыха воин чувствовал себя лучше, и ему пришло на ум, что эти полудикие дети Севера должны понимать незамысловатый лесной язык Эру, которому его обучил один из спутников в бесконечных странствиях. Губы плохо повиновались Н’Даннгу, и только со второй попытки ему удалось воскресить некогда знакомые звуки.

— Спасибо, — сказал он, указывая на вещи. — Спасибо, что вы их принесли. Теперь идите домой. Оставьте меня здесь, я хочу отдохнуть.

Крестьяне зашевелились, забормотали что-то по-своему. Один из них, приземистый бородач, выступил вперед. То, что он произнес, действительно напоминало язык Эру, однако Н’Даннг не уловил смысла его речи.

— Мы стоять. Иди ты. Заплатить. Заплата. Плата. Твоя плата иди за страшилище туда.

Он махнул рукой в сторону подземного лаза.

— Я должен идти туда? — переспросил Н’Даннг.

Бородач затряс головой.

— Да! Да! Туда иди ты. Плата там.

— Мне не нужна плата, — сказал Н’Даннг, опять закрывая глаза. — Я устал и хочу отдохнуть. Уйдите прочь.

Кто-то снова дотронулся до него, теперь до обожженного плеча. Н’Даннг зашипел от боли и подскочил на ноги. Это был навязчивый бородач.

— Идти! — заискивающе глянул он воину в лицо.

В раскосых глазах Н’Даннга появилось нехорошее выражение. Правая рука сама собой потянулась к оружию. Бородач отскочил от него, а ряд крестьян зашевелился, люди потянули из-за спин палки и мотыги.

— Идти? — пискнул бородач, укрывшись за другими.

Н’Даннг усмехнулся потрескавшимися губами. Они явно недооценивали его, эти люди. За секиру он, пожалуй, схватился сгоряча, не удержать ее сейчас, но и голыми руками, даже после битвы с драконом, он бы уложил половину крестьян, пока они добрались бы до него со своими дубинками. Да и из оставшейся половины не все бы ушли живыми… Только он не собирался драться с ними. Те, кто дал Клятву холодного железа, воюют с драконами, чтобы крестьяне спокойно сеяли хлеб: как может он причинить им зло?

Причины их поведения оставались для Н’Даннга неясными — то ли они боялись, что не получив платы, воин рассвирепеет и бросится на них, то ли знали о древнем проклятии и страшились того, что если они позволят победителю дракона уйти, кара падет на них. Возможно, бородач хотел сказать “расплата”, подумал Н’Даннг. Какая, в сущности, разница, чего именно они боялись? Страх, вечный страх. И там, в родном селении на далеком Юге. было так же. Н’Даннг подобрал оружие и котомку, шагнул к провалу, чуя спиной, как покидает крестьян настороженность. Простые души! Вот сейчас свалить двоих ближайших, толкнуть третьего… Он обернулся.

— Да хранят вас ваше боги, — сказал он мягко, — Придет день, когда и вы перестанете бояться.

Внутри оказалось не так темно, как он предполагал — сверху в трещины просачивался солнечный свет. — и не так душно, чувствовалось движение воздуха. Постоял немного, пока глаза не привыкли к полумраку. Помещение, в котором он находился, вероятно, с самого начала предназначалось для дракона — было оно достаточно просторным, с высоким потолком. В одной из стел виднелся проход, узкий для дракона, но вполне подходящий для человека: оттуда и тянуло сквозняком.

Несколько шагов в полной темноте — и Н’Даннг оказался в другом помещении, гораздо ниже первого. Воин остался стоять у входа не двигаясь, только взгляд его скользил от предмета к предмету. Это действительно была сокровищница. Должно быть, прошли столетия с тех пор, как здесь побывал последний человек. Время и влага разрушили деревянные сундуки, в которых хранились богатства, и теперь солнечные лучи, проникая сюда, выхватывали из полумрака груды покрытого пылью и паутиной золота. Золота, над которым тяготело освященное веками проклятие.

Воин тряхнул черными волосами, в беспорядке падавшими на покрытые ранами и ссадинами плечи. Кто-нибудь на его месте кричал бы от радости, катался по полу, зарываясь с головой в желанные сокровища. Но он посвятил свою жизнь служению иному металлу.

Зоркие глаза Н’Даннга усмотрели в груде кубков, статуэток, шкатулок, мелких украшений и бесчисленных монет рукоять кинжала. Ветерок ли, залетевший сюда, а, может быть, дождь, просочившийся сквозь щели, стерли с кинжала пыль и грязь, и вделанный в рукоять большой прозрачный камень блеснул на Н’Даннга рыбьим глазом — тускло и холодно, наблюдая. Вот разве что эта вещица годилась, чтобы захватить ее с собой.

Н’Даннг приблизился и нагнулся, чтобы поднять кинжал, но отпрянул от неожиданного удара в лоб. Ошеломленный, он потер ушибленное место — там что-то было, что-то прилипло ко лбу. Потребовались усилия, чтобы отодрать его от кожи, и это что-то оказалось золотой монетой. Н’Даннг вертел ее в руках, ничего не понимая. Хлоп! Вторая монета, подпрыгнув, прилепилась к колену. Хлоп! Хлоп! Рукоять кинжала зашевелилась, подтягиваясь кверху. Воин протянул руку, и кинжал послушно и удобно лег ему в ладонь. Хлоп! Хлоп! Тяжелый перстень больно ударил в ухо. Н’Даннг огляделся, и почувствовал, как холодная рука ерошит волосы: ужас завладел его существом.

Сокровища ожили. Со всех сторон к нему двигались, постепенно убыстряя движение, золотые вещи. Большие предметы ползли, маленькие летели в него, и их было много, очень много. Груды золота по углам шевелились и таяли, как снежные сугробы, поток драгоценностей залил пол. Н’Даннг метнулся было к проему, которым проник сюда, но остановился: неизвестно, не ждут ли снаружи крестьяне, и чем они приготовились его встретить. Сквозняк наводил на мысль, что подземелье имеет еще один выход, и воин несколькими прыжками, поскальзываясь на золотом ковре, пересек комнату и нырнул в продолжение хода.

Его встретил золотой вихрь, ураган поднявшихся в воздух сокровищ. Монеты, серьги, перстни набросились на него, как рой диких пчел, облепили с головы до ног — воин зашатался под их тяжестью. Кубки катились под ноги, золотая цепь змеей обвила руку и тянулась к горлу. Что-то тяжелое ударило по колену так, что он едва не упал, — а, если бы это случилось, ему уже не встать. Н’Даннг брел по колено в золоте, пока не уткнулся в противоположную стену. Шаря одной рукой по стене, как слепец, — второй он отмахивался от монет, что норовили залепить лицо — Н’Даннг нашел отверстие и протиснулся туда. Окажись и это помещение хранилищем — он погиб. К счастью для воина, дальше шел узкий коридор, и он побежал, на бегу пытаясь стряхнуть хоть часть груза.