Виктор Кувшинов - Пирамиды Астрала

— Что-то я совсем вывалился из темы ваших дебатов, — пожаловался я. — На что ты намекаешь?

— Ну вот, — пробурчал шутливо Слава. — Сама теперь выкручивайся! Только смотри, чтобы тебя за ненормальную не приняли.

— Если ты Ташу за ненормальную принимать будешь, то мы к ней всей душой! — подколол его сразу Федька и медовым голосом продолжил. — Ташенька! Бросай ты его, он тебе не доверяет, а мы… Мы ведь на тебя молиться будем! Защитим тебя от любых происков критиканов.

— Спасибо Феденька! — притворно обиженным тоном вторила ему Таша.

— Заговор! За моей спиной! И у меня на даче! — начал возмущаться Славка.

Я все-таки решил выяснить, о чем спор:

— Ташенька, если серьезно, ты знаешь, как я уважаю твои знания и способности. Так что любое твое мнение будет очень важно для меня.

— Вот тебе! — Таша показала Славке язык и, демонстративно повернувшись ко мне, стала рассказывать:

— Понимаешь, ты наверно читал доктора Моуди?

— Кто ж его не читал! — согласился я.

— Так вот, это просто популярная книжка, на самом деле есть еще много описаний пограничных состояний сознания. Например, у Грофа, или Юнга, или Монро… ну, в общем, почти все, побывавшие «там» после клинической смерти, испытывают чувства счастья и умиротворения. Причем, это не может всегда быть объяснено действием эндоморфинов, вырабатываемых мозгом в критических ситуациях. Твои собачки, похоже, тоже где-то в астрале вкусную косточку нашли. И что важно: как я поняла, никакого наркотического эффекта препарат не дает.

— А почему такой ажиотаж? — удивленно спросил я.

— А потому! Если этот препарат действительно так действует, то отделение сознания от тела можно будет проделывать без всяких галлюциногенов. Понимаешь? Все внешние признаки клинической смерти мозга налицо, и вдруг бац — животинка живехонька и счастлива! Можно сказать, типичный случай пограничного состояния.

— Ты, кажется, уже и меня убедила! — поспешил реабилитироваться и задобрить Ташу Славка.

— Ну и что нам с этим явлением делать? — спросил я.

— Надо перебазироваться к Славе, у него есть больше возможностей: и ЭКГ, и ЭЭГ, и МЭГ, и никто подсматривать не будет! — наседала Таша.

— Ну какие-то опыты и я сумею по ночам поставить, но ты права: меня легко подловить смогут. И потом у нас, максимум, только макак-резусов можно протестировать и то разок-другой — больше не дадут. А у вас в мединституте даже на шимпанзе можно попробовать.

— М-м… — неопределенно мычал Славка, что-то просчитывая про себя.

— Есть только две проблемы, — вспомнил я, и тут же решил одну из них. — Где мы возьмем препарат? Его же еще нет в продаже. Но это поправимо, я «случайно» испорчу десятиграммовую банку порошка. Все равно мы пользуемся инъекциями, а оральное введение препарата будет хорошо отработать на обезьянах, — тяжело вздохнув, я подумал, что иду на должностное преступление, и спросил у Славы. — А вот что мы будем делать с прибором? Такого «гроба с музыкой», как у нас, у тебя наверняка нет?

— С такими функциями — нет, — ответил наш медик.

— Ну и все, делать нечего, — констатировал я.

— Как это нечего?! — вдруг возмутился Федор. — А я на что? Забываете господа медики-биологи, что я физик-полевик! Да я вам любую электромагнитную пушку в нашей мастерской склепаю, дайте только параметры сигнала.

— И действительно, забыли, с кем рядом сидим! — Федька был одарен счастливым и восхищенным взглядом Таши. — Ура! Ребята, вы просто не представляете, какой подарок сегодня мне сделали.

— Да мы как-то и себя не обошли, — рассмеялся в ответ физик.

— Кстати, мы даже не выпили в честь события, из-за которого здесь собрались… — вспомнил я, и, кивнув Таше со Славой, крикнул: — За вас!

— Горько! — подхватил идею Федька и, облизнувшись как кот на сметану, развил мысль. — Самому нельзя, так хоть полюбоваться…

Славке с Ташей не удалось отвертеться, и они слились в долгом поцелуе.

— Ой! — расчувствовался Федька. — Как красиво! А у меня опять вино горчить стало…

— Обойдешься! Мы и без тебя потом продолжим, — возмутился Славка.

— Мальчики, а вы знаете, что год назад, в этот день, я, чуть не плача от досады, выскочила из его кабинета. Вот такая теплая у нас была первая официальная встреча!

— Да, пути Господни неисповедимы, — продекламировал Федька.

Я решил закончить обсуждение научной проблемы и резюмировал план действий:

— Итак, подведем итоги. Я пробую минимальную действующую концентрацию на собаках — это раз. Нащупываю диапазон частот и силу излучения — это два. Даю Феде параметры для изготовления излучателя — это три. Кстати, пушки не надо, всего лишь шесть электродов на голову. Так, что еще? Да, «порчу» препарат — это четыре… и пробую оральную дозу на резусах — это пять.

— А я с тебя не слезу — это шесть! — выпалила Таша, сопровождаемая Федькиным ржанием, и, против воли, моей счастливой улыбкой. Тут же она попыталась поправиться, только усугубив Федькино веселье — Ну… я имела ввиду… буду помогать, чем только можно.

— Извини Ташенька прожженного холостяка! — чуть не плача от смеха, попросил прощенья физик. — Это я Женьке позавидовал!

— Охальники! Все бы вам посмеяться, невинную девушку в краску вгоняете! — наконец перешла в наступление Таша.

— Ну хватит, — решил прервать двусмысленный разговор Слава. — О делах закончили. Теперь будем на ток собираться.

Охота на глухаря издревле считалась барской привилегией. Этого большущего лесного петуха, достигающего четырех-пяти килограмм, вполне можно назвать королем северных лесов. Весь смысл охоты заключается в том, что охотник должен, как можно ближе подойти к птице, перебегая во время шипения и, замирая за каким-нибудь укрытием во время щелканья. Эта игра глухарь-охотник далеко не всегда оканчивается в пользу человека.

Мы выехали вечером на ближний ток — до него было десять километров на машине и всего полкилометра пешком. Правда, если машина, как минимум — Нива, а еще лучше — козлик. На простых легковушках в весеннем лесу делать нечего. Добрались мы без сюрпризов и сразу разбили бивак: напилили сухой сосны и сырой березы. А еще нам удалось найти комель давно упавшей сосны — самое жаркое и долгоиграющее топливо на ночь. Натянули стенку из брезента, чтобы отражала тепло от костра — при постоянно горящем пламени это гораздо лучше палатки. Потом мы разошлись в начинающихся сумерках на подслухи. Слава, ведя Ташу к исходной точке, объяснял шепотом:

— Говорят, ток сохраняется на одном месте столетиями, если только не подвергнется вырубке или пожару. Тогда, птицы сдвигают его к ближайшему сосняку на болоте. Заросшее соснами болото и песчаные пригорки — обязательное условие для такого места.