Владимир Михановский - Великий Посев (Часть 1)

Какие выводы можно сделать из картин, расшифрованных в эти мгновения Зереном?

Двуногие существа, оказывается, уже знакомы с металлом, научились обрабатывать его. Быть может, они успели пройти в своем развитии железный век. Популяция их достаточно велика, в пустыне оказалось только несколько особей. А может, на планете произошла неведомая катастрофа и эти особи - все, что осталось от рода?..

Зерен обязан их спасти, не дать погибнуть в пустыне... И он снова вернулся к образам, которые вспыхивали в мозгу молодой человеческой особи.

...Снова помещение кузницы. Здесь пахнет угольной пылью, железной окалиной, овечьей шерстью. Это сложный клубок запахов, в котором Зерен сумел разобраться только с помощью памяти Атагельды, которая служила ему путеводной нитью.

Проникать в чужую мыслительную сферу было трудно, порой даже мучительно, но Зерен понимал, что это необходимо для того, чтобы спасти двуногих.

...Посреди помещения - массивный предмет, похожий на пень дерева, ровно срезанного стреловидной молнией. Предмет темный, закопченный. Интересно, из какого он вещества? Неужели это древесина, покрытая слоем копоти? Очень хочется потрогать предмет, но сделать это невозможно. Хотя бы потому, что он существует только в воображении Атагельды. И потому остается только вслушиваться, вглядываться, внюхиваться в его память.

- Атагельды, подай-ка мотыгу! - раздается глуховатый, как у всех сердечников, голос Курбана.

Мальчик хватает в углу инструмент, подбегает к деду.

- Бросай на наковальню!

При ударе раздается характерный звук. Железо! Так он, Зерен, и предполагал.

Курбан начал возиться с мотыгой. В углу громоздилась еще куча всякого инструмента. И мысль, уже некоторое время подспудно беспокоившая Зерена, заполнила его. Не предназначены ли все эти изделия из металла для войны? Не являются ли они холодным оружием?

Если это так - ситуация коренным образом меняется. Цивилизация Зерена прошла через эпоху опустошительных войн и на собственном горьком опыте постигла, к каким страшным последствиям они приводят. Потому Зерен и его бесчисленные собратья поклялись уничтожать войны в самом зародыше, на какой бы планете, в какой бы галактике ни встречались угрожающие признаки междоусобиц. И тут... Длинное древко, на нем изогнутое металлическое лезвие. Если его наточить - им вполне можно снести голову, отсечь конечность, как-то иначе нанести рану.

"Мо-ты-га", - повторяет Зерен, фиксируя и этот термин в своем запоминающем устройстве. Словарный запас его неуклонно растет. Итак, для чего же она, мотыга, служит двуногим? Зерен вышел на главную мысль: теперь от этого зависит все. Другие предметы, лежащие в углу, едва ли могут служить для военных целей: полукруглые предметы - подковы, их двуногие набивают на копыта лошадей, верблюдов и других вьючных животных. Кумганы, котелки, казаны - их используют как емкости для влаги и жидкой пищи. И на других, хоть и неизвестных Зерену изделиях, явно лежит печать мирных занятий. Но вот мотыга... Мотыга вызвала у него подозрения. И он снова и снова возвращается к ней, терзая память Атагельды во время каждого сеанса биосвязи.

...А мальчик измучился, спал с лица, его терзала бессонница. Обеспокоенный Курбан расспрашивал, что с ним происходит, но Атагельды не мог ответить ничего вразумительного. Тревожные, сумбурные сны донимали его, какие-то липкие тонкие корешки проникали, словно щупальца, в мозг, обжигая его нездешним огнем, - но как об этом расскажешь деду?

Ну а если окажется, что мотыга - орудие войны? О, тогда Зерен знает, как поступить. Он снова соберет в себя жизненосную силу, которая растеклась по тысячам и тысячам капилляров, добывающих из глубин почвы драгоценную влагу, силу, которая гонит вверх растения, заставляет их выбрасывать листья и плоды. Плоды дают людям пищу, зеленые листья тень. Опавшие листья они использовали для самана, из которого сооружены хижины кишлака.

Достаточно Зерену отдать команду - и капилляры отомрут, плоды увянут, листья пожухнут. Стебли пожелтеют, утратят прозрачность, их сломит и свалит на песок самый слабый порыв ветра. И строения двуногих станут хрупкими и начнут разваливаться без всякой видимой причины. Просто саман начнет крошиться, словно слеплен он из влажного песка, и хижина за хижиной будет рушиться, пока люди не останутся без крова над головой. И они погибнут здесь, в пустыне, от голода и жажды, если только не сумеют выбраться из раскинувшихся окрест песков, если вообще на этой планете, кроме песков, есть и другая - плодородная почва.

Вот Атагельды кладет на наковальню очередную мотыгу - их больше всего в куче предметов, сваленных в углу кузницы.

Курбан снимает мотыгу с древка, оглядывает железное лезвие, трогает его пальцем, хмурится. Затем подходит к печи и бросает его на раскаленные уголья, источающие нестерпимый жар.

- Поддай жару! - говорит кузнец.

Атагельды еще больше раздувает горн. Мехи надсадно скрипят, как легкие астматика.

Но вот мотыга раскалилась докрасна, Курбан натягивает рукавицы, щипцами достает ее и кладет на наковальню. Податливое железо легко изгибается под тяжелым молотом, которым орудует кузнец. Звонкие удары металла о металл разносятся по кузнице. Красными звездочками разлетается во все стороны окалина.

Дело сделано.

Курбан, захватив мотыгу щипцами, несколько мгновений любуется делом своих рук, затем бросает ее в бочку с водой, откуда с шипением поднимается белый султан пара.

Дав время остыть, Атагельды достал мотыгу из воды, потрогал пальцем закраину.

- Острей, чем твой нож, - сказал он деду.

- Все верно, - кивнул Курбан. - Думаешь, легко дехканину взрыхлять поле. Ведь в засуху оно бывает потверже камня.

"Взрыхлять поле!" Словно удар молнии осветил сознание Зерена. Будь речь о человеке, можно было бы сказать, что он перевел дух. Если бы Атагельды не произнес свою фразу, вся правдивая история, которая здесь рассказывается, могла бы повернуться по-другому.

Так или иначе, мальчик эти слова произнес, вернее, Зерен их вытащил из его одурманенного сном мозга.

Итак, единственное подозрительное по форме орудие двуногих носит, оказывается, мирный характер, значит, военные устремления им чужды.

Теперь можно выяснить, чем он, Зерен, в силах им помочь. Мечты Атагельды ясны - это, очевидно, и мечты старого Курбана: воссоздать здесь, в кишлаке, кузницу, которая была у них где-то далеко, за пределами оазиса.

Зерен погрузился в глубокое раздумье, воспроизведя образы предметов, которые для этого необходимы.

Прежде всего - помещение. Это несложно. Кузница, которой грезил Атагельды, сложена из такого же самана, что и все дома кишлака. Ну, без примеси опавших листьев, но это несущественно. Наоборот, с листьями строение будет еще прочнее.